Леонид Финкель - Иудейская богиня. Серия «Писатели Израиля»

Сталин, конечно, простил этого пса…

Тысячи евреев во время войны бежали из Киева, Минска, Риги, Ленинграда и Москвы, спасаясь от наступающих немецких войск. Мы уходили из горящей Полтавы, когда немцы, в сущности, входили в город с другой стороны.

Фашисты приходили под лозунгом освобождения украинцев и прибалтов от «еврейского господства». Немецкая пропаганда работала во всю. И люди на оккупированных территориях стали захватывать дома, квартиры и прочую собственность евреев…

Когда возвратились в Полтаву, нам рассказывали, как из нашей квартиры вытаскивали все подряд, а большой портрет отца, в форме офицера Красной Армии, использовали во дворе в качестве мишени…

Один из руководителей советских органов безопасности в книге воспоминаний пишет: «Помню, как Хрущев, тогда секретарь коммунистической партии Украины, звонил Усману Юсупову, секретарю коммунистической партии Узбекистана, и жаловался ему, что эвакуированные во время войны в Ташкент и Самарканд евреи «слетаются на Украину как вороны».

…Мы тоже «слетелись».

Дед тосковал, часто пел украинские песни. Как только освободили Полтаву, стал требовать: «Хочу на родину».

И мы уехали.

Ответственный работник НКВД далее продолжает: «В этом разговоре, состоявшемся в 1947 году, он, ( т. е. Хрущев – Л. Ф.), заявил, что у него просто нет места, чтобы принять всех, так как город разрушен, и необходимо остановить этот поток, иначе в Киеве начнутся погромы» ( Павел Судоплатов, Спецоперации, Лубянка и Кремль 1930—1950 годы, М.,«Олма-пресс», 1999, стр.473—474).

Можно, конечно, понять сложности городского руководства Киева, только не надо забывать, что сто тысяч евреев Киева, расстрелянные в Бабьем Яру, освободили свои квартиры навсегда.

Председатель Еврейского антифашистского комитета Соломон Михоэлс всячески старался защитить интересы евреев-беженцев в имущественных и жилищных вопросах. Министр внутренней безопасности Абакумов же стремился доказать, что попытки комитета защитить евреев-беженцев были проявлением еврейского буржуазного национализма. Письмо Абакумова отражало обеспокоенность местных партийных руководителей, которым приходилось заниматься этими проблемами…

А тут еще письма. Сотни писем в журналы, газеты, Центральный комитет – письма, предупреждающие, что в искусстве, литературе, армии действуют враги.

Возьмите издательства, если не на первых, то фактически на вторых ролях сидят евреи. Нет от них спасения! И вопрос этот серьезнее и глубже, чем может показаться. Ведь даже Константин Симонов имеет наглость называть себя русским! Мы вас спрашиваем, русские люди, папы и мамы, какое будущее вы готовите своим детям?!

5

Полная противоположность отцу – Голда никогда никому не верила.

Она не верила, что ее, совсем неопытного дипломата могут послать в нелюбимую Москву. Не верила, что в Москве у нее получится. И в отличие от многих вообще не верила Москве.

Ей нравилась пословица Москва слезам не верит.

Она могла бы уточнить: Москва не верит не только слезам, не верит богатым, не верит бедным, в особенности не верит евреям.

А что ж в таком случае может выйти?

До последнего часа сопротивлялась поездке. Бен -Гурион настаивал. Торопил и министр иностранных дел Моше Шарет, педант, волновался: Советский Союз теперь наш друг…

Они встретились в одном из отелей Нью-Йорка. Голда была на взлете. Еще бы! Собрала в Америке на нужды Израиля такие деньги! Когда Бен-Гурион узнал об этом, был не просто потрясен, еще и озадачен: что же еще такое ей поручить?

Летом 1948 года Посол СССР в Праге сказал израильскому дипломату: «Вы, вероятно, ищете человека, чтобы отправить его в Москву. Не думайте, что он должен свободно говорить по-русски или быть экспертом по марксизму-ленинизму. Ни то, ни другое не обязательно». А потом, как бы, между прочим, советский Посол спросил: «Кстати, что с госпожой Меерсон? Она остается в Израиле или у нее другие планы?»

И в Израиле поняли, что русские хотели бы видеть «госпожу Мееерсон» главой дипломатической миссии в СССР.

Тогда Бен-Гурион и решил послать ее в Москву в качестве Посла.

– Но я совершенно не имею опыта дипломатической работы! – сопротивлялась Голда.

Она очень хотела возвратиться в Израиль. Там все только начинается. Ее друзья – у истоков их надежд, а она очутилась где-то на обочине…

Конечно, Голда лукавила. Опыт работы, даже с враждебным окружением у нее был. И немалый.