Михаил Бледнов: Такси Блюз. На обочине

– Ты прав, Борек, – закатил глаза Чика. Прошло время примитивного материализма.

– Не может быть?!

– Я тебе… говорю, как доктор.

– Что творить будем, пацаны?

– Скверная заноза, надо отметить, – Борек сверлил перфоратором зрения накрахмаленную скатерку круглого стола, словно в Камелоте собрались эти парни за этим столом. Рыцари круглого…

– Левая блевота, офоршмачился ты, Шутил, по самые помидоры.

– Выход есть? – осторожно спросил Савва.

– Пока не знаю, – выдал без лишних эмоций Макс.

Боря продолжал медитировать.

– Но то, что не просто будет разровнять, это сто пудов, – резюмировал Боря. – Воры – это не в кипеш серьезно.

– Трудно будет, – согласился Чика.

– Трудно не означает невозможно! – попытался быть оптимистом Шутил.

– А вам не кажется, милейший, что этот лозунг годится на транспарант тем, кто мучается запорами.

– Ни хуя не весело, пацаны, посмотрел бы я на ваши немытые еблишки, если бы вы угодили в подобный замес, – Шутила колбасило, как грушу с бетоном, и было отчего.

Законник Кава или Ренат Казанский, и то и другое нарицательное, выдвинул братве ультиматум: отдать на раздербан Шутила. Был косяк, но спорный. С ворами рамсовать не хотели те, кто стоял за этой пятеркой.

– А что кричит Горе? – не оставлял надежд Савка.

– Костя не подпишется (Костя – Горе). Ему легче тебя блатным положить, нежели с ними в дерби вступать – трезво предположил Чика.

– Ну и че, ну и че-е… Давай, отдайте меня этим фиолетовым, хули тележить. Пусть на ремни распустят, и всем в кайф станет…

– Да, осади… Чего ты гонишь, были вместе. Ты в нас, как гаденышей, усмотрел фуганков? – Боря воскрес, покидая нирвану. – Предположим, что мы отмаксаем им, но вопрос – сколько?

– А это выход, – одобрил Макс. – Приторочим ворам филача. Все лучше, чем Шутила под молотки. Один хрен, и нас прицепом, а так – фора. Будет день и будет пища, – Макс печатал слова как надежный и проверенный ундервуд.

– Отзвони Фоке, забей стрелу, поищем компромисс, – маякнул Борек.

Чика сдернул с кресла радиотрубку и скопировал с помятого, как утренняя блядь, клочка бумаги судьбоносную комбинацию цифр…

* * *

Макс вне конкурса оседлавший коня сибирского универа, уже через два-три месяца выплюнул набивший оскомину гранит науки, и принял решение проживать его на заочном факультете. Дружба – святое чувство, а солидарность – подтверждение тому. Костя Горе – авторитет местного разлива достаточно котировался в криминальном табеле о рангах, с ним и стали работать те, о ком идет речь. Колпаки, рыночный отъем, квартиры на десерт, но этой банальщиной читатель сыт, по самое не хочу. И сладким и горьким. Возможно, не покажусь оригинальным, но всю эту шнягу описывать не стану. Как у известного диссидента: «Я уверен, не случайно дерьмо и шоколад примерно одинакового цвета, тут явно какой-то многозначительный намек. Что-нибудь относительно единства противоположностей».

Профиль проявился сам собой, как изображение на белом глянце в красном освещении, погруженное в рефренную ванночку фотографа. Ребята специализировались по автоугонам. Работали дерзко, при случае за них могли сказать слово, тот же Горе и его пацаны. Пятерка работала справно, чужого не брали, доляжку отстегивали, словом, как и было нарисовано по сценарию тех лет.

Помните времена Горбачевского «прохибишена», то бишь сухого закона.

Бутлегерский бизнес на железнодорожном вокзале держал под контролем Кава – коронованный авторитет с фиолетовой распальцовкой, хранитель и поборник неписанных воровских законов. Нет, разговоров быть не может, каста есть каста, но монополия… Работаешь, и дай другим. Так решил Савка Смехов – Шутил.

* * *

– Пойми, корешок, тут тема воровская. Она не только на бизнесе выстроена, – размышлял Макс, общаясь с Шутилом. – Это жиганское племя. Они и за базар подтянут. Ты сказал «Насрать на него», то есть на Казанского…

– Ну?

– Гораздо проще, если бы ты не говорил «на него».

– Просто «насрать»?

– Ну, как бы, легче раскидать, а тут…

* * *

Он встретил ее…

– Вообще-то я холостяк по натуре, но «амурам» на это глубоко насрать, – сказал Шутил.

Он был влюблен не по-детски, его либидо достигло наивысшей точки эскалации. Она ворвалась в его жизнь, как ручная граната, разбросав повсюду свои осколки. Пацаны отработали очередной заказ.

– Это мерин, сто девяностый, – передал просьбу клиента Боря.