Александр Непоседа - В одно касание. Избранное

– Ты можешь идти, а девушка пусть останется!

И тогда Мишель быстро ответил на арабском. Они замерли, быстро переглянулись и двинулись навстречу. Мишель, левой рукой прижав Милану к стене, быстро сделал три шага вперед. Она закричала. Или только хотела закричать, зажав ладонью рот. Он успел уложить двоих, но третий, пригнувшись, по-лисьи, сделал стремительный выпад в его в спину, справа, повыше пояса.

Мишель еще успел развернуться, вывернуть ему руку и ударить локтем в висок. Упали они разом, и сверкающее лезвие ножа зазвенело по мостовой. И тогда Милана услышала свой голос. Она еще сумела найти силы вызвать полицию и позвонить в скорую медицинскую помощь.

И уже в машине, находясь рядом с ним, припала к его груди.

– Мишель! Что ты сказал им? Не оставляй меня! Ты слышишь?

Врач аккуратно приподнял ее и сделал укол, после чего она горько заплакала.

В госпитале, в залитых ярким светом коридорах, словно спасительное пробуждение от сна, проступили лица родителей Мишеля. И она не знала, куда спрятать дрожащие руки. Стылое ожидание результатов операции. Сверкающие плитки кафеля, зеленые и желтые. Мертвая тишина.

Молодой, с седыми висками, хирург. Испарина на лбу.

– Будем надеяться на лучшее.

Она напросилась в палату, куда доставили его из операционной. Замерла, присев рядом.

С другой стороны кровати – медсестра. Переплетение проводов, прозрачных трубок, монитор, холодное перемигивание светодиодов. Рассветало.

За минуту до ухода в другой мир он открыл глаза и четко произнес.

– Я сказал, что не отдам тебя никому!

И она потеряла сознание.

В мире для нее два места – Париж и североафриканское побережье, куда не хочется возвращаться. Какие уж тут слова утешения? Я держу ее ладони, и мы оба неотрывно смотрим на дальний маяк, тот самый, что она так хотела увидеть с противоположного берега Средиземного моря.

И я верю в это! Именно любовь позволяет заглянуть за дымку заманчивых горизонтов.

Хотя бы раз в жизни.

Каждым утром, выходя из дому, неспешно проходил мимо, слегка кося глазами в сторону её окон. В тайной надежде, что удастся различить в сумраке комнаты – силуэт, светлый промельк лица. Затенённости и загадочности добавляла сирень, густо разросшаяся в полисаде.

Однажды, совсем неожиданно для обеих, увидел как она, проснувшись, стоя в ночной сорочке, расчёсывала волосы в слабом свете зари. Наклон головы, обнажённый локоть, волна волос и стремительные движения гребня.

Он замер.

Почувствовав посторонний взгляд, резко повернулась, повела плечом и погрозила пальчиком.

Смутился, но её улыбка, глаза, светились радостью – улыбнулся в ответ и склонил голову.

– Мария Воронова!

Из четвероклассников, стоящих напротив выпускников, выпорхнула миниатюрная светлоголовая девочка. Распахнув глаза, остановилась.

И тогда он услышал свою фамилию.

Одноклассники дружно загудели.

Вахрушева сразу заключила, откинув пышную косу и внимательно оглядывая.

– Самый высокий и самая малявка.

– Давай, наш джентльмен.

Гончарова подтолкнула в локоть. Пахнула сладкой цветочной смесью.

Вобрав в себя улыбки друзей, шагнул.

Подхватив Марию, легко посадил на плечо, держа её за лодыжки, левой рукой она обняла его голову. Почувствовал хрупкость пальцев и тепло ладошки.

В правой руке девочки невесть откуда – он слишком был занят новым знакомством – появился бронзового цвета колокольчик.

Они двинулись по кругу актового зала, затем в коридор, вниз по лестнице, повернули налево и прошли вдоль выпускных классов с трелями последнего звонка.

Серебристо – весомый звук бил в окна, рассыпался по подоконникам, сливаясь с солнечными горячими всплесками.

После церемонии, идя рядом спросил.

– Волновалась?

Взглянув снизу, поправила чёлку.

– Нет. Нисколечко. А вы такой сильный.

– Потому что ты легкая.

И, улыбнувшись, помчалась в свой класс. По спине смешно и задорно прыгали косички с крупными белыми бантами.

Затем в его жизнь вошла война.

Кровавая, пыльная, раскаленная солнцем.

Афганистан.

Ему повезло. Не зачислили в списки убитых, пропавших без вести. Ни покалеченный, ни получивший пулю от снайпера, а ещё ужасней – шальную, ни взорвавшийся на мине, ни погибший от ран или кровопотери от них, ни замерзший в горах.

Он вернулся домой через пять лет. И увидел, как она выросла. Мария. Оказалось, что живет рядом, в двух шагах.