Надин Ривз - Ханна Хенсен

– У меня нет для тебя ничего интересного.

– Правда? А как же ты и Хольгер?

– Ингрид, лапка, я не буду обсуждать с тобой Хольгера. И себя тоже. И уж тем более себя и Хольгера.

– Монополия на фантазию. Ладно, пока, пойду к Тимми.

– Пока.

***

Кируна.

Деревянный дом залит светом луны. В большом камине потрескивают дрова. Ханна лежит в кровати, закутавшись в одеяло, Хольгер устроился на диване, он смотрит в окно и курит. Они приехали в Кируну сорок минут назад. Сейчас глубокая ночь.

Он поворачивается к Ханне и кивает. Она кивает в ответ. Значит все хорошо.

– Спи, – говорит он, снова отворачиваясь к окну.

Ханна некоторое время смотрит в окно, следит за взглядом Хольгера, затем закрывает глаза и засыпает.

Он еще некоторое время лежит, глядя в потолок, в сотый раз отмечая, что рядом с Ханной чувствует себя как в другом мире. С Ханной пугающе просто и спокойно.

***

– Фрёкен Хенсен, подъем! – будит ее бодрый голос Хольгера.

Ханна улыбается, лениво открывая глаза. В доме прохладно и вылезать из теплой берлоги не хочется. Камин снова топится.

– Вставай, вставай!

– Сколько времени? Доброе утро!

– Семь часов.

– Это фашизм вставать в выходной в семь утра! – протестует она, выбираясь из-под одеяла.

Она встает на пол, чувствует ногами мягкую волчью шкуру.

– Мне жалко этого зверя.

Она садится на кровать и надевает носки.

– Ты это всегда говоришь.

– Потому что мне его всегда жалко.

Хольгер подходит к кровати и убирает шкуру.

– Эй! Оставь, мне холодно, – кричит Ханна, пытаясь поймать край шкуры.

– Тогда не жалей коврик.

Шкурка снова возвращается к ногам Ханны, а Хольгер уходит. Одевшись, Ханна выходит на маленькую кухоньку.

– Бутерброды и горячий кофе, – говорит Хольгер, указывая на стол. – Завтракаем и уходим.

– Куда мы идем? – спрашивает Ханна.

– Увидишь.

Она внимательно смотрит на Хольгера, пытаясь угадать, что он придумал.

– Я тоже хотела тебе кое-что показать. Но забыла листы дома.

– Ничего страшного. В следующую нашу встречу покажешь.

– Хорошо.

Они выходят из дома, на улице легкий мороз.

– Мы идем в лес, – говорит Хольгер, подавая ей лыжи.

– Снова охота на куропаток?

– Посмотрим. В прошлый раз ты не смогла выстрелить в птицу.

– Это оказалось немного сложнее, чем я представляла. Выстрелить в живое существо сложно. Особенно, в такое беззащитное как куропатка.

– Вегетарианство не начни проповедовать, – усмехается он.

– Нет, я хищник, – улыбается она.

– Даже так?! – смеется он.

– А то ты не знал!

– Сейчас я покажу тебе настоящих хищников.

Он упаковывает ружье в чехол, при необходимости его можно быстро расчехлить. Ханна молча наблюдает за ним, она не спрашивает, зачем он упаковал ружье, хотя в прошлый раз он этого не делал.

– Пошли.

Они идут в сторону леса.

– Иногда ты противоречишь сама себе. В жестокости и жалости. Жалеешь птицу, но не бедных детей Африки, которых спасает твоя мама.

Ханна смеется, это чистая провокация. Хольгера не волнует судьба людей черного континента, да и других отсталых мест тоже.

– А тебе не жалко ни птицу, ни людей? – спрашивает она.

– Жалость само по себе жалкое чувство.

– Дай-ка вспомню умные слова кого-нибудь из великих, – Ханна картинно хмурится. – Нет, не вспомню.

Хольгер улыбается.

– Расслабься и наслаждайся первозданной, почти первозданной, красотой.

Они встают на лыжи и входят в лес. Хольгер идет впереди, прокладывая лыжню.

– Будь очень спокойна. Никаких восторгов и эмоций, – сухо говорит он. Ханну это настораживает, в таком тоне Хольгера есть нечто пугающее.

– Окей, – тихо говорит она.

Они идут молча. Хольгер время от времени оглядывается на Ханну. Ханна же прислушивается к природе. Она считает, что в Кируне запросто можно услышать то, что неслышимо – энергию природы.

Вдали слышится вой. Ханна от неожиданности вздрагивает, а затем улыбается.

– Они близко, – оборачивается Хольгер.

Ханна молча кивает, сердце начинает биться чаще, мышцы живота сжимаются.

– Иди сюда, – зовет Хольгер.

Она подъезжает и встает рядом с ним.

– Здесь их тропа.

Ханна снова кивает.

Снова вой. Уже ближе.

– Они знают, что мы здесь? – спрашивает она.

– Да.

– Они пройдут тут? Ты уверен?

– Тише.

Ханна переминается с ноги на ногу.

– Я же сказал, тише. Стой спокойно.

Ханна замирает.

В тридцати метрах от них появляется волк. Он крупный, серый, и пристально смотрит на них большими желтыми глазами, не мигая. Он не выражает никаких чувств. Ханна еле дышит, она смотрит на зверя с восторгом и чуть ли не с обожанием, с каким некоторые смотрят на карманных недособачек.