Жорж Старков - Спичрайтер. исповедь…

Войдя на порог зала, майор узрел, как его любимую, возложив её стройные ноги себе на плечи, ритмично вдавливает в диван совсем юный мальчишка, не старше тех, которых он, ещё несколько лет назад, учил вязать вокруг ног портянки. Следующие несколько минут были как в тумане. От очередного греха на душу, только уже в мирное время, сберег сосед, прибежавший на крики девушки и оглушивший Цибина, лежавшей на видном месте деревянной скалкой. Мгновением позже, майор бы перешёл от вульгарного уличного избиения к тому, чему учили в армейском спецназе – просто свернул бы щенку шею. Потом были милиция, следователь, суд.

Виталию удалось избежать путешествия в «места не столь отдаленные», подкупив служителей Фемиды. Срок дали условный. Но для этого экс-армейцу пришлось влезть в грабительский кредит – деньги нужны были немалые и срочно, а под следствием занять их, даже у самого бессовестного банка – задача не из простых. Но у майора получилось. Правда, с возвратом долга возникли проблемы. С работы уволили. На другую, с условкой, брать не хотели. В итоге пришлось продать часть своей квартиры. Благо, соседи за стенкой оказались людьми довольно состоятельными и выкупили две из трёх, имеющихся в собственности Цибина, комнат. Вот так, семидесяти пятиметровая трёшка превратилась в двенадцатиметровую гостинку.

Правда, двенадцать – это прихожая с кухней. Были ещё туалет и ванная, где, в свою очередь, имелись унитаз и душ. И этот факт Олега не мог не радовать, в это солнечное и такое тяжелое утро. В голове стал вырисовываться план на ближайшие полчаса, если, конечно, жизненно важные органы не откажут, а конечности, после некоторых усилий воли, вновь станут повиноваться своему хозяину.

– Проснулся? – Цибин вошёл, как всегда, бесшумно, словно тень. – Есть будешь? Я макароны варить собираюсь. Есть консерва рыбная, на прикуску.

Олег молчал. Не потому, что ему нечего было ответить или он ещё не решил – голоден или нет. Он просто не мог повернуть пересохший язык таким образом, чтобы выдавать хоть что-то напоминающее человеческую речь. Да и не хотел. Единственное чего он сейчас желал – это освободить желудок от остатков не успевшего всосаться за ночь спиртного, попить и, хотя бы, с минуту подержать голову под струями холодной воды. Будто прочитав эти мысли, желудок дал понять, что с реализацией намеченного плана мешкать не стоит. Буквально прокатившись на заплетающихся ногах те пару метров, что отделяли софу от туалетной комнаты, Олег скорчился над унитазом в рвотном позыве.

– Блюёшь – это хорошо! – не преминул прокомментировать страдания собутыльника Виталя. Выглядел он намного лучше своего товарища. Бодро держался, на когда-то бесполезных ногах и, вполне ясным взглядом следил за тем, чтобы воды, которая в это время заполняла алюминиевую кастрюльку, было ни много и ни мало, а ровно столько сколько надо.

– Блюёшь, значит организм сопротивляется! У меня, вот, уже сдался. Последние десять лет – ни разу. Не! Вру! Три года назад просрочкой траванулся. Блевал – ни дай Бог. А от спиртяги – ни разу. Помню, в армии, ещё на срочке, в Кабарде, местные водяры подогнали. Так, караул с нас был аж «караул»! – Цибин на несколько мгновений прервал рассказ, окунувшись в воспоминания, уголки рта сами собой потянулись в стороны и вверх, а в глазах промелькнуло подобие тоски, но какой-то теплой и доброй. Так бывает, когда человек вспоминает что-то хорошее, но не особенно жалеет о том, что это лишь прошлое. Когда воспоминания – это то, что нужно, а большего и не надо…

– А ещё помню, в технаре, пошли к девахам в общагу. Лет шестнадцать мне было. Ну, был малёха стеснительный. Ну и, перед знакомством, снять мандраж «косорыловкой» решил. Дык, меня знакомит братан, мол, это Виталик, это Наташа. Она – «Очень приятно». А я, вместо «здрасте», давай ей под ноги рыгать! Вот, надо мной потом пацаны ржали. Мол, «когда будешь ебать – вообще усрешься!»

Задорные рассказы о лихой молодости Витали-дворника Олег слышал, как через пуховую подушку. Будто где-то вдалеке кто-то беседовал. И беседовал вовсе не с ним, а с кем-то, у кого были для разговора и силы и желание. У художника не присутствовало ни того ни другого. Хотелось, лишь, освободиться от хмельного плена. Проще всего было бы пустить себе пулю в голову. Просто засунуть в рот дуло пистолета и нажать на спусковой крючёк! Но оружия под рукой не было. Был лишь Виталя. В данный конкретный момент, только он мог стать оружием в борьбе с утренним недугом. К тому времени, когда Олег перешел от объятий с унитазом к водным процедурам, свесив голову в ванную, нещадно орошал засаленные волосы струями ледяной воды, экс-спецназовец уже сам пришёл к выводу, что без должной терапии товарищ придет в себя только к завтрашнему дню. Сыпанув «на глаз» в кастрюлю хлорид натрия, он же обычная соль, потянул ручку холодильника на себя и, приоткрыв дверцу, с видом искушенного сомелье, принялся, пока лишь визуально, изучать содержимое полупустой стеклянной и пластиковой тары.