Эзра Бускис: На краю ночи

Как-то так:

«Иногда, когда мама успевает сделать львиную долю работы, а наша дочь спит, я пытаюсь освоить твою печатную машинку, которую стащила у тебя. Сейчас как раз такое время, и я решила написать, то есть напечатать тебе письмо. Нельзя сказать, что мои упражнения безуспешны, но и не исключены ошибки, поэтому заранее прошу мне их простить.

Дорогой мой, Рыжий Рыженький! Так хотелось тогда поговорить с тобой, но пришлось это удовольствие принести в жертву нашей дочурке. Это святое, и поэтому ты должен меня простить. Как раз в половине двенадцатого я должна была кормить нашу дочь, которая выросла на целых семь сантиметров, но если бы только это… Голос у нее тоже «растет». Такая стала крикливая! Заглушает все и всех. Да! Растет наша дочка и, по-моему, очень даже симпатичная (тьфу, тьфу, тьфу). Ей уже полтора месяца, а я все еще удивляюсь, что это наша дочь, мною рожденная. Иногда мне становится страшно, какой ответственный шаг, Рыжий, мы с тобой сделали! Ведь теперь мы с тобой отвечаем за жизнь этого маленького человечка! От нас зависит, какой она вырастет, наша дочь. А ведь она когда-нибудь станет взрослой… Эти мысли для меня равносильны мыслям о Вселенной. Когда я думаю о том, что Вселенная бесконечна, мозги мои начинают завязываться в морской узел. Поэтому лучше думать о настоящем. А в настоящем у меня все те же пеленки, день измеряется кормлениями, а ежедневная проблема: хватит ли пеленок?! Теперь все мои мысли о ней, о нашей дочери и… о тебе.

Очень, очень по тебе скучаю, приезжай скорее. Скоро уже пятнадцатое, а тебя все нет и нет. Еще связались с паспортом. Кстати, о паспортах… Он у тебя уже есть, я надеюсь, и билет тоже… Приезжай скорее! Поживем здесь годик, а потом видно будет.

Потом все сначала…

Рыженький, приезжай! Мы с дочей по тебе очень соскучились! А еще, Ржавый, мне очень хочется спросить тебя… Ты скучаешь о Габишке, как ты называл меня в Бруклине?… Не обо мне теперешней, а о той, что была «до того». Я, например, так очень скучаю! Ты говоришь, нужно быть взрослой. Это очень сложно, а главное – не очень приятно.

В то время, как я философствую, наша дочь, после долгих усилий, кряхтений и возни наконец-то высвободила свои рученьки и теперь довольная вовсю ими размахивает. Сама у себя вынимает пустышку и кричит. Придется применить силу. Ух, как я сейчас ее применю…

Ржавенький, пока я не забыла, обязательно привези шорты и много футболок, у нас жарко, это ведь не Нью-Йорк, это Буэнос-Айрес. И очень тебя прошу, ничего не забудь из моих вещей. Все, что я перечислила, привези обязательно!

Коляску не покупай. Она ведь ненадолго, купим здесь, а вот если попадется такой, как у Ганса, складной стульчик – купи. Ну, пока все. Как раз подошло время кормить нашу обжору. Пожелай нам приятного аппетита. До свидания, Рыженький, звони, а лучше поскорее приезжай!

Целую кепко, кепко! Твоя Габишка. Передавай бооольшущий привет всем, кто меня помнит, и обязательно отдельный привет Бруклину, и скажи ему на ушко, что Габи по нему очень скучает.

Вот посмотрела на напечатанное мною письмо и подумала… Все-таки напечатанное письмо какое-то неживое и неприятное. Посему решила своим замечательным почерком, на ломаном русском, вдохнуть в него немного жизни. И письменно сказать тебе еще раз… Мне тебя очень не хватает… А может не тебя, а коньяка… Да! Его любимого… Целую.

P.S.

Вдруг вспомнила наш разговор о том, что остается после нас! Помнишь?

– Когда мы размышляем о первоначале, или причине мира, мы понимаем и в чем смысл бытия или жизни!

К примеру…

Что остается после нас? Что остается после смерти? Или – как мы познаем окружающий мир и себя в нем? – говорил ты с умным видом, как будто лекцию читал.

– И зачем нам это? – спросила я удивленно…

– Как зачем? Если мы не будем знать, что такое жизнь, как же мы узнаем, что живем? И… щелкнул меня по носу.

И здесь, рядом с нашей дочерью, я внезапно поняла, о чем это ты говорил… В общем, без твоего коньяка… ну никак…

Помолчали… Габи вздохнула и тихо спросила:

– А дальше?

– А дальше…. я опишу всю свою замечательную жизнь…

– Неужели ты опишешь всех своих подружек, как ласково ты их называешь…

– Да! Но ты будешь разочарована…

– Разочарована?

– Да! Разочарована… Потому что их у меня было не так много, как ты представляешь…

– Неужели меньше ста?

– Меньше…

– Пятьдесят?

– Еще меньше…

– Двадцать пять?

– Меньше, меньше, меньше…

– Ну не мучай, скажи…