Алексей Калинкин - Записки молодого специалиста о целине. Повесть

Под крышу помещались только два трактора, но со снятыми кабинами, поэтому туда попадали те, кому требовалась полная разборка. Небольшой ремонт делали под открытым небом. Бывало, утром начинали с того, что по часу откапывали трактора от снега, наметенного за ночь. В помещении было не многим лучше.

Зав приехал примерно через час, лихо подкатив к конторке, вышел из кабины, заглянул в дверь и кинул на мой стол ключи от машины. Видать, попался ему гибридный тип, чтоб не в одиночку, но большую часть оставил себе, иначе мой шеф быстро бы не приехал.

Обстукав свои карманы: папиросы, спички, штангель, капиллярчик, не забыть записную книжечку-шпаргалку, – так, вроде все, можно ехать во вторую бригаду. Забрался в кабину, зажигание, бензина три четверти – должно хватить, поехал. Эта машина, газончик пятьдесят первый, «ремлетучка», у нас на двоих, правда, когда у главного инженера «бобик» (ГАЗ-69) сломается, то уже на троих, точнее, мы ее уже не видим, что стимулирует ускорение ремонта его машины. Покрутившись по поселку, я наконец выехал на основную дорогу. Полевая грейдерная дорога хотя и была уже достаточно сухой, но вся изобиловала шрамами и язвами весенней распутицы. Приходилось идти то на второй, то на третьей передаче, все время лавируя то по бровке колеи, то рядом с кюветом, коробка передач по-газоновски выла нудно и надрывно. Последний поворот, и открылась степь, только где-то далеко по горизонту проглядывались, как будто чубчики, березовые рощицы, которые здесь называют колками. Время к 11 часам. Солнце стало светить то прямо в лобовое стекло, то чуть левее.

Ремонтная «летучка» на базе автомобиля ГАЗ-51

Дорога и солнце меня так разогрели, что я потянулся к другой дверке опустить стекло, конечно, прозевал ухаб, машину хорошо тряхнуло, в будке-кузове что-то загремело. Я остановился и пошел посмотреть. В будке не было заметно какого-либо беспорядка, инструмент и оборудование еще до меня куда-то утекли, а верстак с тисками был закреплен прочно. Поехал дальше, стараясь вести внимательнее. Дорога успокоилась, я перешел на четвертую, ветерок на скорости приятно освежал, теперь можно и обзор расширить. Началась территория второй бригады, кругом поля, некоторые вспаханы под зябь осенью, но больше, пожалуй, еще под стерней, попадаются и вспаханные недавно участки, идет выборочная пахота и сев, где подошла почва.

«Когда же они все это вспашут и посеют?» Мне даже как-то не по себе стало, трактора-то стоят. Им работать нечем!

Я прибавил газу, впереди стали приближаться два колка, они показались неожиданно из-за непонятно откуда взявшихся здесь в степи нескольких возвышенностей. Поле кончилось, и появилась первозданная целина, покрытая прошлогодней выцветшей травой, реденькой и помятой. Местами скромно пробивалась новая зелень. Слева от меня степь отлого шла вверх и через несколько километров упиралась в березовую рощицу. Дорога также слегка пошла на подъем, мотор стал поднатуживаться; глянул температуру – норма, давление – так же, можно опять разглядывать окрестности.

В этих краях весной я впервые, все интересно. Мешает встречное солнце, но и сквозь его лучи заметил что-то необычное, впереди левее какие-то серые не то валуны. Да это же овцы, небольшая отара. Необычное для меня было обычным явлением этих мест, наверное, на протяжении веков – бескрайние пастбища и большие отары. Сейчас все распахано, на остатках пастбищ остатки отар. Машина приблизилась, овцы растянулись на узкой по здешним понятиям полоске километра в два, между пахотой, колком и дорогой. Выглядели они жалкими после длинной и, наверное, нелегкой зимовки, но настроение у них было явно веселое. Немного проехав, увидел и чабана. Сначала мне показалось, что это столб, так неподвижно и прямо стоял этот человек. Приблизившись, я разглядел его получше. Это был высокий и прямой старик, по-видимому, казах. Я даже сбавил скорость, чтоб рассмотреть его. Он стоял почти у самой дороги и смотрел куда-то вдаль, ладони его рук лежали на конце посоха, на уровне груди. Он не опирался на палку, а стоял совершенно прямо, у ног его лежали две пятнистые собаки. Поравнявшись, я махнул приветственно рукой, но он не обратил никакого внимания, собаки так же продолжали дремать, и только когда машина почти проехала и облачко пыли подкатилось к ним, одна из них подняла морду и брезгливо повела носом. Последнее я видел уже через зеркало, а старик так и не шелохнулся. «Как статуя», – подумалось мне, и вообще, эта сцена удивила меня своей статичностью, и я еще несколько километров продолжал мысленно рассматривать запечатленную картину. На нем был длинный брезентовый плащ, выгоревший до цвета прошлогодней травы, на голове еще зимняя шапка неопределенного меха, на ногах кирзовые сапоги, кожа лица и рук настолько задубела на зимних морозных ветрах и летних солнцепеках, что имела цвет сырой глины.