Кристина Новосельцева - 37 ночей

Мы зашли в дедову стайку, в которой уже давно не было никаких животных. Огонёк выгнал наш железный зелёный «Москвич» на педалях. Кожаное сидение вмещало двоих. Педали тоже, как раз было две. Она – мне, вторая – Огоньку. Мы уселись и поехали в горку. Солнце освещало нам путь и «Москвич» беспрепятственно, хоть и с трудом, выбрался за пределы двора. Он повез нас на заправочную станцию, где работала бабушка. Неожиданно огонькова педаль перестала работать.

– Ты что? – возмущённо спросила я.

– Я цветов бабушке нарвать.

– Тогда я пошла за печеньем, а то что ей есть там?

– Хорошо.

– Только ты без меня не уезжай.

– Уеду!

– Нет!

– Да ладно, я пошутил.

– Поехали вместе за печеньем?

– Нет, мама увидит, что мы из двора уехали. Ругаться будет.

– А как я у неё печенья попрошу?

– Скажи, Женьке вынесу.

– Она скажет: «Идите дома чай пить».

– Ладно, без печенья поедем. Цветов хватит.

– С ними, что ли чай пить?

Мы захохотали. За печеньем вернуться не решились. Сели в «Москвич» и погнали. Букет из ромашек и каких-то жёлтеньких цветов ехал с нами и торжественно молчал.

Вот мы и на финишной прямой – перед нами бабушкина заправка: большой белокаменный храм детства с таинственной тёмной комнатой, куда можно зайти только с фонарём. А ещё там есть комната, где много-много растений и стоит трёхметровый кактус. Настоящий. Как в пустыне.

– А я в пустыне был!

– Когда?

– В прошлом году.

– Врёшь.

– Нет.

– А я почему не знаю?

– А мама сказала никому не говорить. Через десять лет рассказывать можно.

– Врёшь!

– Не вру!

– Не врёшь. Обманываешь!

– Не хочешь – не верь.

– Ну и как там, в пустыне?

– Как-как. Песок.

– И всё?

– И кактус стоит большой. Трёхметровый.

– Зачем туда ездить, если у бабушки на заправке такой же растёт.

– Ты не понимаешь.

– Объясни тогда.

– Ты не поймёшь.

Мне стало обидно. Я прекратила жать на педаль. Огонёк не стал ничего спрашивать, просто начал жать на обе педали. Машина ехала. Я сидела надутая. Брат остановил «Москвич» и вышел. Я не шелохнулась.

– Что сидишь? Пошли.

Молчание.

– Ну и сиди, я пошёл.

Слезы начали вскипать на моих маленьких глазах.

– Да пошутил я про пустыню, пошутил! Никуда мы не ездили. Всё лето тут были, что не помнишь?

Мне всё равно было обидно.

– Ну прости.

– Мне обидно, что ты сказал: «Ты не поймёшь».

– А что я мог сказать, я же сам не знаю, что там в пустыне и зачем туда ездить, вот так и сказал. Пошли к бабушке.

Большая дорога. Велосипед быстро-быстро мчит меня. Так тепло и солнечно, что я закрыла глаза и чувствовала пригревающие крылья солнца на щеках, несмотря на то, что ласковый игривый ветер старался скинуть эти крылья и заполонить собою всё вокруг. Золотистое летнее утро купалось в июльской сочной зелени и развевало вокруг себя парашютики добра, словно оно – одуванчик.

Дорога шла вниз, а впереди виднелся крутой подъём. До него было далеко и я наслаждалась беспрепятственным движением, маятник моей души внутри раскачался до такой степени, что стал невидимым и готов был уже раствориться в воздухе, но что-то задерживало его внутри, чтобы я смогла ехать и ехать и проживать этот полет.

Мои глаза познакомились с колосистым полем, почему-то оно было золотисто-пепельным, ярким и таким осязаемым, как я люблю. Из-за круглого поля выглядывало тёмно-синее небо, оно несло своё величие спокойно и гордо. Эта густая и лёгкая синева, словно вдохновенный взмах кисти, переставала сердиться на середине неба и перерастала в организованные припечённые снизу и обласканные солнцем сверху облака. Они лёгкой походкой шествовали по заспанному сутра небосклону, мягкому и всепрощающему. В той части небесного царства, где полноправно хозяйничало солнце, шутливо и легкомысленно кружились лёгкие белые облака-перья, опавшие с какой-то огромной белоснежной космической птицы. И весь воздух был плотным, нёс и кружил какие-то частицы лета, травы, неба, одуванчиков, деревьев, золотистого пуха и дорожной горькой пыли.

Старый красный велосипед с обшарпанной рамой и корзинкой нёс меня так, словно плыл по глади воды, а не ехал по асфальту старой трассы. Ветер игрался моими волосами и обнимал мои пальцы, вытянутые навстречу ему и приключениям.

Я неслась так быстро и легко, что ещё чуть-чуть и, кажется, могла бы взлететь. Поворачивала лицо солнцу, могла отпустить руль с полной уверенностью в том, что мой чудо-велосипед будет бережно нести меня в потоках Вселенной, и ни за что не даст земному притяжению оставить следы своих объятий на моём теле. Я была одна, и со всеми, каждой клеточкой себя чувствовала, как огромен мир и как динамично, словно на велосипеде с нескончаемой горы, движутся, живут клетки каждого человека.