Александр Коврах - Впечатление. Повесть

Лицо Васи заросло щетиной. Оно выглядело осунувшимся от бессонной ночи. Этот факт произвёл неприятное впечатление на Софи.

– Ты ночью кричала, – сказал Вася, вытирая тряпкой кисти. Он даже не посмотрел на Софи.

Это походило на бесстрастное сообщение по телевизору: погибло столько-то, спасли столько-то. Голые, никому не нужные факты. Софи чуть не выронила поднос: так защемило сердце. Казалось, будто повторялись события прошедшей ночи. Словно она только что вошла и не застала Васю в мастерской. После сходила на кухню. Вернулась. А он уже здесь. И ничего, решительно ничего не произошло. Мир на месте. Мастерская на месте. Дом – чёрт бы его побрал! – на месте. И этот лгун стоит перед ней и чистит свои кисточки. А после с довольным видом говорит: она кричала. И радуется тому, что вышел сухим из воды, обеспечил себе алиби.

– Кошмар приснился, – ответила Софи. Она не боялась выдать себя, что знает правду: Вася спишет на кошмар.

– Тебе нужно высыпаться… – подытожил Вася, сел в кресло и взял чашку.

«Неотёсанный чурбан!» – со злостью подумала Софи. Намёк на её возраст выглядел отвратительным.

Ревность снова начала захлёстывать Софи: его аппетит – результат ночных отлучек. Но Софи посмотрела на происходящее с другой стороны: «А кормлю его я!» Обрадованная придуманной уловкой, она в душе ехидно рассмеялась над неизвестной соперницей. Софи села напротив, положив ногу на ногу. Бёдра лишь наполовину прикрывала чёрная юбка.

– Как тебе работалось? – невозмутимо поинтересовалась Софи.

– Нормально.

В ответе слышалось спокойное безразличие и раздумье над чем-то. Ей страсть как хотелось подойти к мольберту. Софи неожиданно спросила:

– Можно посмотреть?

Взгляд Васи отдавал тяжестью и должен был смутить. Но Софи выдержала его. Она, как ни в чём не бывало, смотрела на Васю.

Сегодняшним утром Софи произвела на него впечатление. Но странное, нелепое ощущение некоего подтекста не покидало Васю.

Портрет любовницы поразил Софи. Ей захотелось швырнуть бутерброд в лицо изменнику. А ещё лучше – всадить лежащий на виду нож в холст.

– Тебе нравится? – как назло спросил Вася.

Софи выдержала паузу и ответила:

– Впечатляет.

Она сказала правду, потому что портрет во всех отношениях превосходил написанное ранее.

Дрожа от негодования, Софи подошла к Васе и поцеловала. Её ноздри расширились, когда она пыталась втянуть в себя запах его тела.

Софи села. Она обнаружила, что Вася не терял время даром: принесённый завтрак таял на глазах.

– Вася, знаешь, мне скучно, – жалобно проговорила Софи.

– И что? – Его глаза уставились на Софи.

Она взяла руку Васи за пахнущие краской пальцы. Он не выдернул руки, но и откровенного участия не выказывал.

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты уделял мне чуточку больше внимания!

– Хорошо… – неопределённо бросил Вася. – После поговорим.

– Не буду тебе мешать. – Софи подалась вперёд, поцеловала Васю и ушла.

Умиротворённость возникала в душе, когда Вася смотрел на портрет. Опасаясь, что желание кое-что подправить испортит труд не одной ночи, Вася решил выспаться.

Он проспал целый день. Софи вся измучилась, но терпеливо ждала. Она сидела на стуле в соседней комнате. Когда Вася проснулся, она вошла в комнату, легла в постель и прильнула к нему.

Неопределённое, непреодолимое чувство тоски заполнило Васю, когда он обнял Софи.

– Обещай, что мы куда-нибудь сходим вместе, – шепнула Софи.

«Ну вот, начинается!» – простонал в душе Вася. Вслух он ничего не сказал.

– Почему ты боишься себе признаться в том, что хочешь изменить свою жизнь? – назидательно поинтересовалась Софи.

– А разве я живу не так, как мне хочется?

– Может и так, но ты не считаешься со мной!

– С тобой?

– Мне так опостылела работа. Света белого не вижу! Подруги семьями обзавелись… Ты знаешь, работа фотомодели, в понятии некоторых людей, откровенная проституция.

«Ах, какие переходы. Вот куда ведёт дорожка», – понял Василий. Но ссоры ему не хотелось. И он поцеловал Софи.

Наступивший март лихо отмерил свою половину. В некоторые дни припекало так, что хотелось сбросить тяжёлую куртку. Но ветерок, холодный ветерок овевал тщедушные тела людей с другой стороны, где они были недоступны солнцу, охлаждая подобного рода пыл.

– Софи, в чём дело? – раздосадованный фотограф в потёртых джинсах, рубашке и кепке, надетой задом наперёд, непонимающе уставился на девушку.