Андрей Щепин - Спасибо, что ушла

А, еще и эти чертовы рекламные листовки, которые десятками копились под стопкой документов. Нафига он и их раскидал? Ладно, пусть будет хороший повод выкинуть этот хлам. Что у нас тут? Реклама, реклама, реклама. В корзину. О, еще и один буклет. В мусор. Как скажешь, зеленоглазый. Я себе весь стол зачищу нахрен. А потом уволюсь. Потом. Когда-нибудь.

Гора макулатуры росла в мусорном ведре. Листовки, буклеты, журналы, распечатки отчетов. Я резкими движениями рвал на куски всю эту рекламную и рабочую хрень, но легче не становилось. Лишь спиной ощущались заинтересованные взгляды коллег, в которых, однако, совсем не чувствовалось сочувствия и обеспокоенности – лишь желание быть свидетелями занятной ситуации. Оборачиваться и ловить их увлеченные лица совершенно не хотелось. Только рвать документы и сваливать груды обрывков в мешок.

На самом дне лотка попался еще один яркий рекламный буклет. Я уже готов был его утилизировать, но взглядом выхватил слоган: «Безнадежных не бывает». Интересно. Присел на стул, пробежался по написанному. Брошюра была изрядно потрепана и слегка выцвела. Реклама психолога, предлагающего терапию и лечение профессионального выгорания. Мой случай, судя по всему. Хотя это, может быть, бред полнейший. Ну, много ли народу ходят к этим так называемым специалистам?

Но все же где-то в глубине подсознания пробудился тихий голосок разума: «А почему бы и нет, мужик? Посмотри на себя, ты похож на бледную тень себя прежнего. Вот, сидишь в заляпанных джинсах и мятой рубашке. Никакого самоуважения. Ты определенно сломался, но не хочешь этого признавать. Выдаешь тут истерики, как обиженный всем миром. Сам не можешь оклематься, так попробуй с умным человеком поговорить. Чего теряешь?». И вправду, почему бы и нет? Ладно, пойду, хоть выговорюсь. Вдруг полегчает.

– Прошу, Виктор, проходите. Светлана Ивановна вас ждет, – миловидная девушка-одуванчик за стойкой оторвалась от сосредоточенного печатания, жестом указала на дверь кабинета и снова углубилась в изучение картинки на мониторе.

Я с удовольствием бросил на стол какой-то невнятный журнал, за которым убивал время уже полчаса. Зачем-то пришел пораньше, не хотел опаздывать. Кто их знает, этих психологов. Вдруг эта тетка начнет на сеансе судить о моей непунктуальности вместо того, чтобы углубиться в разбор реальных проблем. А потом еще пропишет еще один сеанс, и так недешевый.

Дверь в ее кабинет я открывал с некоторой опаской. Но пока вроде бы зря. Сама комната терапии не выглядела как-то особенно примечательно: широкие окна без штор, отчего комнату заливал яркий солнечный свет, бежевые однотонные стены контрастируют с темно-коричневой мебелью. Да и из обстановки-то – два кресла и кофейный столик, да кулер с водой в дальнем углу. Лаконично и просто. Рядом с моим креслом дымилась чашка горячего чая.

Беседовать мне предстояло с женщиной средних лет, с каменным и особо не запоминающимся, типичнейшим славянским круглым лицом. Она спокойно смотрела на меня прямо в упор так, что становилось неуютно. В руках женщина мяла большой блокнот. С минуту мы играли в непонятные гляделки, пока я, наконец, не решил потупить глаза. Тогда она ободряюще улыбнулась.

– Знаете, я неопытный в таких визитах, скажу честно, – сказал я, расположившись в глубоком кресле и стараясь принять максимально уверенную позу.

– Ничего страшного, Виктор, многие еще боятся приходить на терапию, – ответила Светлана и взяла ручку наизготовку. – Но мы сегодня говорим о вас. Итак, что же вас больше всего беспокоит? Можете меня не бояться, говорите смело. Ничего не покидает пределов этой комнаты.

– Даже ваш блокнот не покидает кабинет? – попытался я сострить.

Психолог спрятала улыбку, тень строгости промелькнула на ее лице. В самом деле, чего это я. Надо быть посерьезнее, хотя бы иногда.

– Ну, что ж, попробую объяснить более-менее понятно, – я тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. – Меня все достало. Вот буквально все. Знаете, еще год назад я был довольно приятным человеком, веселым и жизнерадостным. По крайней мере, мне часто об этом напоминают знакомые. А сейчас, как будто постарел лет на тридцать. Невыносимо хочется вести себя как старый дед. Ворчать на всех, осуждать и копить злобу в одиночестве.

– Почему именно год назад? – переспросила Светлана и что-то чиркнула в блокнот. – Тогда случилось что-то важное, переломное? Как думаете?