Андрей Буровский - Ад закрыт. Все ушли на фронт

Сначала была темнота. Кромешная угольная тьма, к которой не мог привыкнуть глаз. И тишина. Такая тишина, что Пете казалось – даже шум крови в ушах сам по себе может привлечь чье-то недоброе внимание.

Петя невольно сунул руку в карман, стискивая рукоять маузера.

– Давай я фонарик достану…

Тихий голос Вальтера прозвучал как рев громкоговорителя. Шорох справа – как грохот обвала. Лучик света выхватил каменную стену. Неровный треугольник старой кладки – исполинский темный зуб четко выделялся на более светлом фоне. Стена глухая, без окон, уходит на высоту метров четырех. Земляной пол… Такие же глухие каменные стены, под стенами – высокие грубые столы-верстаки; на них разложены на бумаге каменные орудия, позеленевшая старая бронза, огромная книга для записей.

Петя невольно вздрогнул: на одном из верстаков лежал скелет. Скелет старый, извлеченный из земли… но тем не менее.

В одной стене – железная дверь: по виду не слабее крепостной. И как только отсюда выбираться?!

– Вальтер…

Петя шептал, еле раскрывая губы, но друг прекрасно все слышал.

– Вальтер, а вроде потолок-то деревянный… если поставить друг на друга эти верстаки, можно достать…

Шорох! Еще странный металлический шорох! Стараясь двигаться бесшумно, друзья с оружием в руках встали с обеих сторон двери. Им казалось, что шум они производят просто страшный.

– Бога ради, только не стреляйте!

Голос вроде и не такой громкий… А! Говорят из-за двери.

– Не вздумайте стрелять, когда увидите меня!

Говоривший подождал и медленно стал отворять дверь. Скрип раздавался такой, часто хотелось побыстрее зажать уши. В медленно открывшемся проеме стоял среднего роста полуседой человек с керосиновой лампой в руках.

– Извините… Ушел в работу, опоздал. Я – Жак Дуч… Пойдемте!

– Здравствуйте… Я – Петр Кац, это…

– Я знаю вас обоих, мне сообщили. Что, любуетесь моим шато?! Правильно, он очень красивый и старый… Он построен на месте тура… Что такое тур? Это крепость, такая укрепленная башня. Тур построили в двенадцатом веке и сожгли в шестнадцатом. Видите, темный треугольник старой кладки? Сразу видно, что камни тут более старые… Это все, что осталось от тура… после него и построили этот шато…

– Тур – это же башня? Замок такой?

– Конечно. Именно что замок. А шато – это не замок, это укрепленный загородный дом. Но что вы стоите? Пойдемте!

Поднялись по каменной лестнице; в ее ступенях ближе к середине камень за века выело, стерло множеством сапогов, ботинок, туфель, бот… всего, во что только не обувался род человеческий. На втором этаже, повинуясь Дучу, двинулись анфиладой огромных комнат по скрипучим деревянным полам. Местами пол еле заметно прогибался, скрипел. Метрах в пяти над головой огромные балки держали такой же деревянный потолок. В свете керосиновой лампы виднелись старинные широкие кровати, такие же древние шкапы, – далеко не современная обстановка старого-престарого шато. Окна высокие, а начинаются почти у самого пола. Петя вспомнил, что они так и называются: «французские». Окна открыты, в них веет предутренний ветерок, качает тяжелые шторы.

Господин Жак рассказывал, что еще его дед заключил с правительством договор и теперь не платит налогов за огромное шато. Он должен показывать его всем желающим, за это ему даже доплачивают, как смотрителю. А когда он умрет, смотрителем станет его сын, который сейчас живет в Лионе, работает врачом.