Анатолий Мотыхляев - Грязные души

Он на мгновение замолчал.

– У вас есть дети, детектив? – Гость не дождался ответа. – У меня жена и дочь. И я не хочу, чтобы у них были из-за меня неприятности.

– Да, но я не собираюсь взять так просто под защиту, бандита-макаронника. Вам нужно было подумать о своей семье раньше, поскольку я…

– Конечно, конечно, – перебил его незнакомец. – Послушайте, это ведь не за даром, мы можем договориться.

Потушив сигарету в граненой пепельнице, он сделал глоток из чашки.

– Вам что-нибудь говорит имя Сальери?

– Сальери?!

Детектив изменился в лице. Его рыжая щетина засияла. Узкие серые глазки, до этого момента не питавшие особого интереса к собеседнику, сверлили незнакомца насквозь.

– Чертовски много говорит. Вы как-то связаны с ним?

– Можно и так сказать. Я работал на него много лет.

Незнакомец, выдержав паузу, допил свой кофе.

– Теперь он хочет устранить меня. Если вы защитите мою семью, я расскажу всё, что знаю. Имена, даты, банковские счета, всё. Хватит, чтобы его засадить до конца жизни.

Норман развел руки в сторону, изображая размер огромной рыбины.

– Я не Санта Клаус, чтобы обратиться к шефу, мне нужно уже сейчас знать всё.

Довольный внезапной встречей, он улыбнулся.

– Я должен быть уверен, что в суде вы расскажите то же.

– Конечно. Если вы не торопитесь, я расскажу обо всех делах, в которых участвовал за эти годы.

Детектив вынул из кармана карандаш и блокнот.

– Ладно, у меня есть время. Я слушаю.

Одно время я работал таксистом. Несмотря на то, что приходилось вкалывать день и ночь за гроши, у меня хотябы была работа.

Под тускло раскидывающим свет на проезжую часть фонарём, у обочины дороги остановился кэб. Жёлтая краска на кузове авто выгорела от ярких лучей солнца.

С водительского места выпрыгнул молодой человек, худощавый, лет тридцати, с ярко выраженной чернотой волос итальянского разлива.

Водила деловито обошёл своё авто. Осматривая рабочую лошадку, попинал по заднему колесу, вынул из кармана носовой платок. Дыхнув на дверцу, он тщательно протер поистертую надпись «ТАКСИ».

Закончив ухаживать за авто, водила прислонился к двери и закурил сигарету.

Это были тяжёлые времена, и многим приходилось похуже, чем мне. Как раз такси и стало причиной моего знакомства с ребятами Сальери. У меня был перерыв. Я только что поставил машину, и вдруг услышал звук страшного грохота.

Раздирающий визг резины и громкий удар. Кому-то явно не понравилось двигаться по дороге. Решил сократить свой путь сквозь дом. Я двинулся поглядеть на этого неаккуратного. Как вдруг прогремели два выстрела. Замерев на месте, я вытянулся в струну.

Из-за угла выбежал мужчина. Правой рукой придерживал живот, а левая сжимала пистолет. Покачиваясь, ноги выписывают кренделя. Беднягу согнуло пополам.

– Сэм. Ё-моё, в меня попали.

Он упал на одно колено, поднялся и опять упал.

В вечерней тишине прогремело три выстрела, разнося эхо по спящему кварталу. Из-за угла появился второй. Увидав такси и владельца, размахивая револьвером, он подбежал к своему товарищу.

– Вставай, давай сюда, – подхватив раненого за локоть, он поволок его к машине. – Здесь такси, мы выберемся.

Стало ясно, что эти ребята хотят поскорее убраться. Поэтому я решил помочь им, чем позволить продырявить мне башку. Тот, кого звали Сэм, затащил раненого на заднее сиденье.

– Шевелись, давай! – Наставив оружие, подтолкнул меня к водительскому креслу. Мы сели.

– Куда едем?

– Куда угодно.

Протянул раненый, сдавливая одной рукой рану, другой рукой тщетно пытался перезарядить свой кольт.

– Только быстрей, черт побери, быстрей! Ещё быстрее, чем Сэм.

Из темноты, визжа резиной, вырвался автомобиль, резко взяв на повороте. Машину забросило, закинув тяжёлый зад. Не церемонясь, лихой авто летел, сметая перед собой все препятствия: газеты, мусорные баки, деревянные доски забора – брызгами полетели в разные стороны от напора наглеца.

Сэм мгновенно среагировал. Высунул руку в окно, принялся палить из огромного револьвера.

И я рванул, чуть не оставил покрышки на дороге, только бы убраться подальше от джентльменов, которые преследовали моих новых клиентов.

Мы мчались по ночному городу, освещенному длинной вереницей фонарей. Я ни разу в жизни не испытывал ничего подобного: сердце колотилось, как у гончей собаки. Вцепившись обеими руками в руль, я боялся посмотреть назад. Всё тело налилось свинцом, даже осознал, что я перестал дышать.