Илья Щербинин - Старый Тогур. Повесть о соскользнувшем селе

Но только одна пара глаз видела, как секунду назад из этого звездного покрывала упала слезинка на вечную матушку землю, растаяв в ее теплых радушных объятьях.

– Здорово, – скажет кто-то, и снова глазами в небо ловить счастье. Стоял горячий август…

Душным днем, когда воздух накалён до предела и чувствуется приближение грозы, деревенские мальчишки бегут босиком наперегонки до Волокового озера. Только пятки сверкают над раскаленным асфальтом. Добегут, и, не снимая одежды, ныряют в его горячие воды. Прыгают, играют в чехарду, в салки, да во всякие другие игры, в которых взрослым и не разобраться. Кто попроворнее, да побыстрее занимают плоты и понтоны и начинают с них крутить перед девчонками фигуры «высшего водного пилотажа». Те, кто повзрослей, учат плавать малышей: посадят шестилетнего крепыша на плот, отвезут подальше от берега, где он ногами не сможет за землю уцепиться,, и сбрасывают в озеро. Дети хоть и боятся, но соглашаются, а как тут не согласишься, когда на тебя пол деревни смотрит, стыдно ведь будет, потом своим друзьям в глаза смотреть. Радуется детвора, но только ударит гром в небе о свои бубенцы, пойдет поливать дождем весельчаков, пулей вылетят из озера, и босиком, по мокрому асфальту пойдут домой.

Стоял горячий август…

Покосникам и работать в удовольствие: работа то туда, то сюда, катается передними яблочком, на блюдечке с золотой каёмочкой. Одни косят, другие веники ломают; потом другие косят, третьи травы лечебные собирают. А дети, они и есть дети. Хоть покос, хоть не покос, где бы чего интересное найти, да как бы куда забраться. Поработает Сашка, Пашки Митрохина сын, час, два – устанет. А как устанет, сядет отдохнуть, а как отдыхать, так на луг пойдет бабочек ловить, или уток на ближайшем озере смотреть.

Пока бежит до озера, мечтает: «Вот найду уток, скажу папе, папа обрадуется и даст мне ружье в утку стрельнуть…» А сам – прибежит на озеро, увидит утку, сядет и смотрит. Так и сидит, пока кто-нибудь из покосников, потеряв ребенка, не будет кликать его. Сашке и идти то неохота, да только вот утка, услышав голос, улетела непонятно куда. «Красивая…» – думает Саша, бежит на стан и весь день не разговаривает с тем, кто спугнул утку.

А вечером, забирается к отцу на стог и ложится рядом, звезды ловит: «Наловлю, завтра ребятам расскажу, вот завидно будет». Так и засыпает. А отец бережно снимет его со стога и отнесет в балок на стане.

Стоял горячий август…

Комара да гнуса всякого под вечер много. Жужжат, собираются мошки, комары да слепни в стаи и нападают на незащищенных людей, да только деревенским все равно, привыкли. Чуть только ветер или дождь, детвора валом валила на улицу.

Августовские дожди и те теплые. Ровно ложатся на землю из черных кудрявых грозных тучек, искрящихся тонкими молниями. Редкие дожди этого августа были сильные, проливные, точно плачет небо по большому горю, а может и правда плачет: за душу сиротскую…

Стоял горячий август…

Сашка Митрохин с детства был отцовским ребенком, рос без матери. Растил его отец во всей строгости христианского воспитания, так как сам был человеком набожным. В шесть лет парня отдал в школу, смотреть за ним было некому, да и Сашка сам хотел учиться.

Целый год корпел Сашка над Букварем и Арифметикой, писать да читать учился. Жутко ему это нравилось, но еще больше нравилось с отцом в лес за грибами да за ягодами ходить. Это для папы тайга, как тайга, а для Сашки с его росточком, это был настоящий дремучий лес. Чудилось ему, будто за корягой спрятался леший и звал его в свое лесное царство, казалось что в болоте кто-то надрывно плачет, а стоило только потерять из виду отца мерещилось словно все деревья вокруг бегают и смеются, но все это отступало, стоило ему вдохнуть всей грудью свежий лесной воздух. Хорошо было в лесу, Сибирью пахло. А может и не Сибирью, просто пахло чем-то особым, но Сашка еще не знал, как пахнет свобода и воля, и потому называл это просто – Сибирью, могущественным и необъятным для него словом.

Весь июль хозяйничал Сашка в огороде, урожай готовил, а начале августа взял его отец на покос, на Верхнее озеро, мужикам помогать. Пашка конечно понимал, что из сына покосника никакого, а взял его, чтобы он был на глазах, да и отдохнул от огорода. Сашка же ходил, задрав нос, и говорил мальчишкам, мол, без него мужики не справляются, и он, Сашка, поедет им помогать сено косить. Хоть толком он пока еще не знал, как это делается.

Разбудил Пашка сына на рассвете, когда пропели первые деревенские петухи: