Татьяна Груздева - Отзовись, кого зову! Сборник необычных историй любви…

Если постараться – можно вместе с ветками внести в его комнату запахи снега и моря. Если я смогу вобрать в себя все, что вижу вокруг – значит и он увидит. Мой можжевельник расскажет ему… Боль разлуки не прошла, но я сделала открытие: страдая, тоже можно быть по-своему счастливым. Надо только стать нужной любимому – пусть и на расстоянии. Бывает ведь, что любовь оказывается недолгой, но дар, который она принесла – эти открывшиеся вдруг «чистые окошечки в облаках», этот прорыв к Высшему – дар останется навсегда. Он может даже окрепнуть. Страдание дает для этого особое напряжение души. Вот Лена сейчас смотрит только на Олега, а мне открылись удивительные картины. Как мудр Господь, что создал и море, и снег!

И вдруг я даже споткнулась о камень, так неожиданно пришла догадка: та женщина, вязавшая во время шторма, вовсе была не одна! Она потому так умиротворенно, но при этом вдохновенно созерцала море, что ощущала себя наедине с Богом. Она, в отличие от меня, наверное, давно знала: важнее всего постичь красоту Его творения. Постичь как можно полнее – тогда получишь путеводную нить. Божественная красота не может обмануть, ей надо верить, впускать ее в себя… Если так прекрасны море, у которого мы встретились, и музыка Моцарта, под звуки которой мы полюбили друг друга, значит, это, пусть короткое, счастье не принесет нам плохого, от общения-понимания не стоит бежать – недаром же, когда оно возникает, ликуют ангелы…

Олег остался жить после гибели друга – значит, Господь подразумевает, что ему будет дано постичь красоту мира сполна. У каждого бывают ситуации, когда боль застилает глаза, но надо, пусть с усилием, все равно открывать их. Это трудно, для этого надо уметь… Что? Уметь… прощать? Да, это Его заповедь.

Олег, решившись на такой крутой разрыв, поступил жестоко, как бы он ни оправдывал это моим же благом, и я ослепла от горя и, если честно, от обиды. А вот когда додумалась найти для любимого можжевельник, я уже, хотя и бессознательно, простила его. И тут же вновь обрела способность видеть. Значит… Значит, Олегу надо постараться простить самого себя? Вот что, наверное, сказала бы ему та женщина, которой дано быть наедине с Богом! Но я этого не сумею, я сама пока еще не все понимаю, только чувствую… А может, не надо слов? Просто принесу ему душистые свежие ветки, и он поймет, какая сила в прощении! Он уловит камешек, который может сдвинуть с места лавину… А дальше – пусть сам увидит дорогу от всесокрушающего раскаянья, наверное, необходимого сначала, к очищающему и созидающему покаянию и, как итог – к прощению себя…

…Я искала можжевельник очень долго. Тот куст, который вылечил меня, растет на окраине курортного городка, но уже темнело, надо было держаться ближе к санаторию, а здесь можжевельника мало. Я облазила все закоулки, но нашла то, что нужно. Роскошный куст рос высоко, на вершине каменистого выступа, пришлось карабкаться вверх. Меня всю обсыпало снегом, за шиворотом стало мокро, но ветку я сорвала. Потом еще две – чтобы можно было по-настоящему окунуть в зелень нос.

Вернувшись в санаторий, я лишь на минуту забежала к себе, скинула пальто, а про шапочку забыла, так и побежала к Олегу – с охапкой пахучих веток в руках и в шапочке, на которой в свете электричества алмазами сверкали снежинки.

В комнате по-прежнему тусовался народ, орал магнитофон. Олег лежал, устало прикрыв глаза. На этот раз я вошла смело, нашла вазу, налила воды и поставила свой букет на тумбочку возле его кровати.

– Вот. Дыши глубже. Лечи насморк.

В комнате, где ребята курили, пусть и в форточку, сразу все как-то изменилось. Стало свежее и как будто даже светлее, хотя помещение заполнили всего два новых запаха – можжевельника и молодого снега…

Олег ничего не ответил, только посмотрел, как прежде, прямо в глаза. Долго и растерянно. Потом зарылся лицом в букет, глубоко вдохнул. В этот момент Лена бросила кавалера, с которым танцевала, и подбежала к нам:

– Олег, ты обалдел? Ветки с улицы, холодные, ну-ка марш под одеяло!

Она попыталась отодвинуть вазу подальше, но, покачнувшись на тонких каблуках своих нарядных туфель, чуть не опрокинула ее. Олег рывком поднялся на подушках и склонился к веткам, заслоняя их руками. От Ленки, от чужих глаз, от смешков и шепота ребят…

Закрыв за собой дверь его шумной комнаты, я пошла к себе – в горькую тишину. Но в душе оставался его благодарный взгляд. Кто может помешать мне любить? Магические ветки можжевельника, будто тонкой ниточкой, навсегда связали нас. Нужно ли стараться, чтобы наши встречи продолжались, я не знала. Но даже если мы теперь начнем отдаляться друг от друга, если между нами встанут годы и километры, ниточка все равно сохранится, и по ней в обе стороны будет бежать свет…