Иван Собченко - Колиивщина

В одном месте они вырезали село, отказавшееся поставить им фураж, в другом повесили холопа, поднявшего руку на своего пана, в третьем избили камнями православного попа и, нанося ему удары, приговаривали: «Се тебе за государыню и за всех православных христиан». В четвертом месте обезоружили надворных казаков, не пожелавших примкнуть к их полкам…

На глазах у народа вокруг конфедератов мигом сгруппировались все враги холопства: магнаты, владельцы огромных поместий на Украине и все прихвостни их – мелкие шляхтичи, экономы, посессоры, ксендзы, попы-униаты. Повсюду шныряли монахи, проповедовавшие кровавый поход против украинских крестьян во имя «святой католической веры», повсюду губернаторы скупали оружие и силой принуждали надворных казаков присоединяться к войскам конфедерации.

Полчища конфедератов вступили на Украину. Холопы знали: от этих пощады не жди.

Страх объял местечка и села. Но страх не мешал холопам припрятывать рушницы и копья в лесах и оврагах, складывать хлеб и лепешки в сараях и погребах. Все чаще собирались они на тайные беседы по ярмаркам и по шинкам, в древних, тесных кельях Матронинского монастыря, переговаривались, понижая голоса, ожидали… Кого они ждали? Запорожцев, которые, как из-под земли, появляются вдруг на селах и в хуторах – лихие, веселые, чубатые – и выкликнут клич на сборы? Или стройные колонны русских, которые с пушками и ружьями придут, наконец, защищать украинских крестьян от польского насилия?

Вскоре страх сменился радостью: пронесся слух, что русская царица готова и в самом деле послать полки против конфедератов, малочисленные и слабосильные войска короля не могли справиться с конфедератами сами.

27-го марта польский сенат постановил просить императрицу всероссийскую обратить свои войска на украинских мятежников, «возмутителей отечества» – конфедератов. Русская императрица не замедлила дать свое согласие. Поскакали курьеры из Петербурга от Панина в Варшаву к Репнину.

Конфедератские комиссары объезжали правящие дворы западных государств: дрезденский, версальский, венский – и всюду просили помощи против русских. Конфедераты искали защиты у самого опасного врага России – у турецкого султана. Конфедератов необходимо было привести к покорности. Екатерина вынуждена была послать в 1767-ом году в Польшу войска «для того, чтобы придать больше весу требованиям Репнина». Эти войска были сосредоточены под Винницей. Командиру особого корпуса войск генералу Кречетникову предписано было открыть военные действия против «барских возмутителей» – против конфедератов.

Против конфедератов? Весть эта мигом разлетелась по городам, селам, хуторам и местечкам и вдохнула в крестьянские души крепкую веру в победу. Единоверная государыня посылает свои войска против конфедератов. Это значит – на нашу защиту! Так поняли эту весть украинские крестьяне. Они не могли понять ее иначе. Если против конфедератов – значит, за нас, потому что конфедераты – это наши главные враги.

Казалось, все ясно.

И холопы, доведенные до отчаяния неистовствами конфедератов, вдохновляемые надеждой на помощь императрицы, подняли восстание. Их символом веры стало: на панщине не работать! Бей панов! Отбирай у них землю! Бей ксендзов и монахов! Бей конфедератов!

Снова высоким и ярким пламенем – выше леса! – запылали панские замки. Снова зацокали копыта быстрых запорожских коней по черным, намокшим водою и кровью весенним полям. Снова леса были разбужены гомоном толп, говором, смехом, вольными песнями. Снова о ватаге, укрывавшейся в лесу близ села, говорили сыновья отцам, сдвигая темные брови и снимая пику: «Ты меня не удержишь, батьку, я с ними пойду».

Конфедерация в своем манифесте обошла короля молчанием. Однако уже 26-го марта 1768-го года король обратился к Екатерине с просьбой о помощи. Тотчас же на подавление восстания были двинуты крупные контингенты русских войск. Гетман Францишек Ксаверий Броницкий с польским войском и генералом Апраксиным и Кречетниковым двинулись против конфедератов.

Мать разбудила Федора еще до восхода солнца. Во дворе скрипели журавли, где-то ревел скот. Над селом, как и с вечера, гулял ветер, расчесывал взъерошенные крыши селянских хат, раскачивая ветви старой груши, что росла за хлевом, стряхивая с нее желто-красные, словно царские пятаки, листья и мелкие груши. Одна из них упала на хлев по ту сторону гребня, скатилась по камышовой кровле во дворе. Федор поднял грушу, вытер полою свитка и положил в рот. Нетерпеливо поправил на голове шапку, вышел за ворота. На улице было пусто.