Анна Тищенко: Волшебные приключения в мире финансов. Тайна заброшенного города

В сад он не заглядывал уже две недели – не до того было. Но и две недели не такой уж большой срок, чтобы всё настолько изменилось. Прохладный осенний ветерок гнал по дорожке жёлтые листья вдоль клумб, прежде засаженных фиолетовыми и тёмно-красными астрами. Теперь же за поросшим мхом каменным бордюром Клаус увидел огненно-рыжие тыквы. Куда же делись астры? Когда он подошёл ближе, из земли взметнулись длинные узловатые стебли, тыквы шевельнулись и вдруг оскалили рты, снабжённые острыми клыками. Не ожидав такой активности от своих овощей, которых несколько дней назад и в помине не было, Клаус попятился и врезался спиной во что-то мягкое. Между ветвей дуба была раскинута пышная сеть паутины. Только сейчас Клаус заметил, что белоснежными нитями заткан весь сад. Она свисала длинными каскадами с кустов омелы, ползла по траве… В буквальном смысле. Он едва успел отдёрнуть ногу, и сплетённое из серебристых тончайших нитей щупальце промахнулось и оплело ветку жасмина. Что происходит?! Вместо скромных маргариток на газоне подняли бархатные головки розы. Украшенные бриллиантами росы и чёрные, как уголь.

Из кроны остролиста на обескураженного хозяина сада ринулась громадная летучая мышь, а до плеча дотронулись влажные, холодные пальцы. Клаус резко обернулся. Мощный ствол тысячелетнего дуба, посаженного ещё дедушкой Клауса, оплетала ядовито-зелёная лиана, усыпанная странными плодами. Они были похожи на прозрачные розовые каплевидные груши в кружеве траурных лепестков, только в отличие от обычных груш эти не свисали вниз, а напротив, поднимались вверх. Лиана нежно сжала плечо Клауса, свободным побегом оторвала розовую грушу и протянула ему.

– Нет-нет, спасибо! – Клаус поспешно высвободился из зелёных объятий и сделал шаг назад.

Лиана разжала побег, и прозрачная груша медленно полетела вверх, как миниатюрный воздушный шар, теряя по дороге ажурные лепестки. Растение опустило яркие, будто лаковые листья и прошипело:

– Ж-ж-жаль…

Это переполнило чашу терпения Клауса, и он почти бегом устремился по садовой дорожке к пруду, где в тени раскидистого дуба стоял маленький, потемневший от времени домик садовника. Пруд выглядел не лучше. Вместо привычных кувшинок и ряски теперь вся поверхность пруда была покрыта огромными, светящимися изнутри красными водяными лилиями.

Не успел Клаус полюбоваться обновлённым пейзажем, как из чащи выпорхнула бабочка. Она заскользила над водной гладью, то поднимаясь вверх, то почти садясь на роскошные, сладко пахнущие лилии. Идиллическая, летняя картина, достойная кисти художника. Клаус умилился. Бабочка опустилась ниже… И вдруг лилия подпрыгнула, раздался звук, похожий на лязг челюстей, лепестки охватили беспечную летунью и затолкнули внутрь цветка. Послышалось чавканье.

– Грин! Грин! Это что такое у нас творится?! – Клаус тряс дверь сторожки.

Дверь домика распахнулась, и на пороге появился заспанный садовник, который отчаянно зевал и тёр глаза. Наконец, он пересилил себя, посмотрел вперёд и просиял:

– Ну надо же! Уже расцвели! А только вчера посадил.

– Я спрашиваю, – прошипел Клаус, обвиняющим жестом указывая на пруд, – что это такое?

– Плотоядные лилии, – сверкнул белоснежной улыбкой Грин.

Всё остальное у него было зелёным. Волосы, одежда, умные лукавые глаза. Садовник был, по сути, членом семьи, никто уже не мог вспомнить, когда он поселился на берегу лесного пруда и начал заботиться о саде Клаусов. Может, это было при прадедушке Клауса, а может и раньше. Столь долгое сотрудничество давало повод Грину закрывать глаза на отсутствие зарплаты, а Клаусу на неуёмную страсть садовника к экспериментам.

Садовник нашёл союзника в лице Молли и ежемесячно «радовал» хозяина новыми приобретениями. То купит африканские кактусы, а потом вместе с Молли мучает Клауса возмутительными просьбами как-нибудь не морозить клумбу в восточной части сада, в другой раз завёл лигару. Первые два года на лигару не могли нарадоваться. Похожее на большой трухлявый пень растение быстро передвигалось по саду с помощью корней-щупалец, вырывая с корнем и поедая сорняки, культурные же растения лигару бережно пропалывал. Но потом он постарел, начал путаться – жевал любимые белые розы Молли, бережно пропалывал лопух. Выгнать пенсионера из сада рука не поднялась, пришлось построить ему отдельный домик, выгуливать на поводке и кормить аккуратно нарезанным бурьяном – половины зубов у него уже не было.