Олег Зинченко - Город. Антиутопия

– Да есть одна мысль. – Зуб изобразил пальцами пистолет и хитро подмигнул Бадаю. – Метод устрашения и уступок.

Что ж, ты специалист, тебе и карты в руки, – прекрасно понимая, что задумал Зуб, сказал Бадай, доставая из папки ещё один лист. И уже строгим официальным голосом продолжил – Слушай приказ! Объект передаётся в полное распоряжение командования Городом. В течение десяти дней подготовить площадку для развёртывания специальной лаборатории с приданными специалистами. Используя силы и средства, выяснить природу феномена и разработать методики его использования для блага Свободной Республики. Операции присваивается гриф «совершенно секретно». Все лица, на ком будет замечено воздействие объекта, подлежать ликвидации! Руководителями операции назначить младшего наставника Бадая и старшего контролёра Зуба. Председатель Особого Совета Наставников Чижов.

– Короче, они там с ним мучились, мучились, и не хрена не узнали, а теперь нате, берите его, быстренько во всём разберитесь, и научите этому других! Так получается? – начал возмущаться Зуб. – А этот пидор, тем временем, нам будет мозги прочищать!

– Старший контролёр, возьмите себя в руки! – одёрнул Зуба Бадай.

– Слушаюсь, гражданин младший наставник, – уже спокойно, с лёгким налётом раздражения проговорил Зуб.

– Обучение, это перспектива, – убирая бумаги в сейф, начал Бадай, – а у нас есть дела срочные и неотложные. Сейчас я возьму тебя на мушку, а ты пойдешь к машине, и проверишь, как он себя чувствует. Если он без сознания, то вызываем врача и спокойно делаем укол. Если он в сознании, то ты должен вырубить его хлыстом. Если ты этого сделать не успеешь, или поведёшь себя неадекватно, я тебя застрелю.

После этих слов он достал из сейфа пистолет, передёрнул затвор и, заправив его сзади за поясной ремень, встал у двери. Зуб, встав со стула, подошёл к сейфу, достал из него бутылку с мутноватой жидкостью. Основательно к ней приложившись, он состроил гримасу и, сдерживая рвотные позывы, с трудом выдыхая воздух, проговорил:

– Всё, давай, пошли. Чему быть, того не миновать.

Они вышли на улицу. Бадай встал на крыльце, выбирая удобную позицию для стрельбы, а Зуб спустился на пыльную землю. После относительной прохлады кабинета, ему показалось, что он шагнул в пекло. «А может это так и есть? – подумал Зуб. – Сейчас тот шизик меня обработает, а этот с удовольствием выпустит мне пулю в спину».

Зуб, в полной тишине, нарушаемой лишь хрустом песка под его сапогами, начал приближаться к машине. Электрошоковый хлыст, предательски проскальзывающий в потной руке, казался сомнительной защитой. Зуб вдруг поймал себя на мысли, что ничего более ужасного в своей жизни, чем стоящий на пустой, выжигаемой солнцем пыльной площади автомобиль, он не видел. «Что такое ящик Пандоры, по сравнению с этим фургоном?! – подумал Зуб. – Шкатулка с девичьими безделушками, детский лепет».

От крыльца до автомобиля было порядка пяти метров, но это расстояние казалось бездной. Когда до фургона остались не более трёх шагов, Зуб просто физически ощутил, как чьи-то пальцы-щупальца залезли к нему в мозг и стали там копаться, как в грязном белье – брезгливо и неряшливо. Хотелось верить, что это только наваждение, но он неожиданно для себя сбил шаг и остановился. Пот уже не градом струился, а обрушивался водопадом, пропитав всю одежду, вплоть до исподнего.

– Зуб, почему остановился? – как выстрел, хлестнул над площадью голос Бадая, который всё это время наблюдал за Зубом сквозь прорезь прицела, лишь изредка смахивая капельки пота с ресниц.

Страх пред неизвестностью, прицел за спиной, голос Бадая, всё это смешалось в такой клубок, что Зубу хотелось просто, как ребёнку, рвануть во всю прыть с площади, куда глаза глядят. Но страх перед смертью оказался сильнее всех страхов и Зуб, стараясь быть как можно спокойнее, каким-то надтреснутым голосом произнёс:

– Да так, с силами собираюсь. Под прицелом не очень-то приятно стоять. Да и пейзажем любуюсь.

– Зуб, кончай забор городить! Пора заканчивать эту мутатень! – прокричал Бадай.

Зуб, не чувствуя ног, тела, ничего не чувствуя и как бы наблюдая себя со стороны, одиноко стоящего на залитой солнцем площади, пошёл к машине.

Осталось два шага. Стали трястись руки, перехватило дыхание, перед глазами появились какие-то круги, тут же превратившиеся в сплошную пелену.

Остался один шаг. Вместо крови по венам побежал концентрированный страх. Зуб просто физически чувствовал ствол пистолета, упёршийся воронёной сталью ему в затылок. Любой неверный шаг и кусок металла разнесёт в клочья череп и мозг, пропитанный идеальным ужасом.