Олег Зинченко - Город. Антиутопия

Похожие чувства испытывал и Зуб к Бадаю. Управляя Городом, без малого, пять лет, практически со дня создания спецпоселения, ему было непонятно, для чего к нему приставили этого служаку. Ещё больше раздражало то, что ему, прошедшему через десятки боевых операций, приходится подчиняться этому необстрелянному юнцу. Собственно, насчёт юнца Зуб был не прав. Бадай был моложе Зуба всего на два года. Но при своём почти двухметровом росте, здоровой худобе, ухоженности правильного лица и безупречной стрижке русых волос, да ещё на фоне Зуба, Бадай выглядел значительно моложе своих лет.

– Бадай, по-моему, пора вскрыть конверт, – сказал Зуб, доставая из нагрудной кобуры пистолет и убирая его в верхний ящик стола.

Бадай, дочитав последнюю бумажку и продолжая вытирать пот со лба, отпер сейф и достал из него опечатанный сургучом пакет с надписью «Совершенно секретно».

– Похоже, ты прав, время пришло, – сказал Бадай и надорвал пакет.

Из пакета он достал папку так же опечатанную сургучом, с жирной надписью выполненной красными чернилами: «Влас Покровский, особая степень опасности!»

– Читать вслух, или ты сам прочтёшь? – спросил Бадай Зуба.

– Валяй вслух, – прокряхтел Зуб, стягивая с ноги сапог.

– Ну что ж, начнём.

Бадай достал из кармана пачку сигарет «Верный путь», вытряхнул оттуда сигарету, закурил, и, выпустив большое облако дыма, начал читать:

– Покровский Влас Дмитриевич родился… Ну это ладно, это всё мелочи, – он бегло пробежал глазами по строчкам, затем пролистнул страницу и сказал, – Вот! Вот оно, главное! – Бадай от удовольствия, как будто ему предстояла шикарная трапеза, начал потирать руки. – Слушай внимательно! В годы смуты ничем себя не проявил. Эти годы для изучения интереса не представляют. За полтора года до Великого Переворота, Покровский В. Д. попал в автомобильную катастрофу и получил сильнейшую черепно-мозговую травму, заключения медиков прилагаются. Долгое время лечился, но последствия травмы, сильнейше головные боли, не проходили, и он решил выписаться из клиники, прервав курс лечения. В тот день, когда произошёл Великий Переворот, Покровский В. Д. должен был покинуть клинику. Однако, исполняя приказ Тайного Совета Наставников, на территорию клиники вошёл отряд контролёров, с целью проверки находившихся там лиц на лояльность. Покровский В. Д., увидев вооружённых людей, обратился к ним с просьбой сложить оружие и покинуть клинику. Отборные бойцы, на подготовку которых ушло несколько лет, сложили оружие и, покинув клинику, отказались выполнять наши приказы. В ходе последующего расследования, они не смогли дать внятных объяснений своим действиям.

– Малодушные безвольные трусы! – неожиданно выпалил Зуб.

– Давай лучше послушаем их заключение, а не твои комментарии, – раздражённо бросил Бадай, недовольный тем, что Зуб перебил его. – Твоё мнение мне сейчас менее всего интересно! Слушай дальше! – с этими словами Бадай вновь обратился к папке. – Покровский В. Д. через некоторое время был арестован. При аресте ни сопротивления, ни воздействия на сознание сотрудников не оказал. На допросах Покровский отрицал, что он каким-либо образом воздействовал на сознание контролёров-отказников, объясняя их поступок исключительно проснувшейся гражданской совестью. Специальные допросы и глубокое медицинское обследование результатов не дали. Действия контролёров были списаны на их трусость, изучение Покровского В. Д. был прекращено и он был переведён в поселение.

– Я же сказал, трусы. – Пробурчал Зуб, на что Бадай только недовольно качнул головой, продолжая чтение:

– В поселении, куда был определён Покровский В. Д., произошёл акт неповиновения. В момент ликвидации бунта Покровский В. Д. вновь воздействовал на психику людей, и вывел из нашего подчинения целый гарнизон.

– Во, сука! – не сдержался Зуб.

– Как ты думаешь, что будет, если он очнётся? – взглянув на Зуба, проговорил Бадай.

Ничего не ответив, Зуб схватил телефонную трубку и рявкнул в неё:

– Убрать срочно всех людей от управления на расстояние пятьсот, отставить, тысяча метров! Я сказал всех! Идиоты! Выставить оцепление. Связь через седьмой пост. Об исполнении доложить через пятнадцать минут.

Зуб положил трубку и посмотрел на Бадая:

– Ну, а мы как поступим?

– Я понимаю, что мы влипли, – стараясь быть спокойным, проговорил Бадай, – Однако, сейчас остаётся только одно, ты будешь слушать, а я читать, чтобы узнать в этих чёртовых бумагах, что же нам делать с этим, как его, Покровским.