Тори Вербицкая - Вглядись в небеса. Свет чужого окна. Спешащим творить добро и верить в чудо

«Говорят же, женщины с другой планеты и нам их не понять. Только загадка загадке рознь. Вон у Тошки жена дочку ему оставила, а денежки себе прихватила и ищи ветра в поле, один теперь дружок кукует и за отца и за мамку. А Дениска со своей – развестись через неделю после свадьбы сына, оказалось, что терпели друг друга только из приличия, ждали, когда ребенок вырастит» – Федор сокрушенно покачал головой. – «Откуда эти мысли взялись?» Он заозирался: Агафья с кем-то болтала по телефону, стоя на балконе. Взгляд ее тонул в окне дома напротив.

«И что она там высмотрела?» – мысль скользнула поодаль и исчезла, до поры до времени притаившись в подсознании.

Дни шли своим чередом. Будни закрутили и заставили с головой окунуться в каждодневную суету. И на какое-то время Гафа забыла про окно напротив, уставала, стала рано засыпать. Но вот однажды оно ей приснилось: будто светятся в ночи только два эти окна: их с Федором и то, напротив и соединяет их лунная дорожка. И там, в окне, за тонким узорчатым тюлем, движутся фигуры в странно замедленном и каком-то очень знакомом танце.

Проснувшись утром, Агаша босая побежала на балкон, тюль и штора так и были отдернуты и – никого; чисто вымытое стекло в деревянной раме. Портрет пустоты.

«Значит все-таки сон», – женщина разочарованно побрела обратно в комнату… Теперь это уже стало своеобразной игрой – наблюдать за светящимся окном в доме напротив: Агафья пряталась, света не включала и смотрела, смотрела. Ей было и неловко и интересно: вроде как в замочную скважину подглядываешь, но фантазии в ее рыжей голове обгоняли одна другую. А в окне напротив, как в театре на сцене зажигали свет и будто приглашали на понятный только режиссеру спектакль. Федор застал ее однажды и отругал, стыдно, мол, за посторонней жизнью наблюдать, нельзя лезть в чужие окна даже взглядом. А сам нервничал и как-то спросил: «Гафа, тебе не кажется, что ты ведешь себя странно? Будь добра, объяснись, кого ты там насмотрела?» – губы у мужа сложились в горестную складку, а пальцы рук от волнения подрагивали. Гафа поймала его эмоции, больше всего похожие сейчас на мотылька, увидевшего источник света, но понимающего, что как раз там он и опалит свои крылья, обожжется больно и безнадежно – не сможет уже взлететь и умрет.

«Что ты, Феденька, я за все это время ни разу там никого не видела», – меньше всего Агаша хотела ссоры с мужем. Итак у Федькиных лучших дружков, со школьных времен еще вместе – часто ли такое видано, жизнь полетела под откос и муж как-то после этого изменился, как будто притаился и ждал чего-то. Нехорошего.

«Я увидела там люстру. Она какая-то необычная, Федь, ну знаешь, как будто реквизит в кинопавильоне. Странно, ка это я раньше ее не разглядела?» – Агаша подсунула кулак под щеку.

«Нет там никакой люстры, свет только очень яркий, слепит», – муж пошел на диалог и, само по себе, это уже было хорошо.

«А давай сегодня ночью вместе посмотрим», – невинный женский взгляд уставился в самое нутро.

«Лиса, вот ты кто! Не буду я туда смотреть, зазорно это, книжки лучше читай или спи – по ночам спать надо» – голос у Федьки вновь дрогнул и мужчина, укоризненно покачав головой, ушел с балкона.

Дверной звонок прозвучал, на редкость, мелодично – страсти в семье накалились настолько, что решено было явиться к соседям напротив незваными гостями, объясниться и попросить задернуть штору.

«И хоть краем глаза взглянуть на диковинную люстру. Если удастся» – Агафья нервничала и дергалась, но Федор крепко держал ее за руку, как нашкодившего кота за холку. Мелодия звонка напоминала старинную, оставшуюся от бабушки, музыкальную шкатулку и успокаивала.

Дверь долго не открывали, за ней шло какое-то совещание, больше по интонациям похожее на выяснение отношений. Далее последовала тишина с характерным шуршанием ткани о дверное полотно – их рассматривали в дверной глазок. Федор оттащил Агафью на шаг назад – организовал перспективу для обзора. Щелкнул замок, другой, отворилась щеколда и загремела, натянувшись, дверная цепочка. Две пары глаз уставились на них, причем одна из них рассматривала супругов в золоченый лорнет.

«Вам кого, милостивые государи, угодно?» – хорошо поставленный и очень уверенный в себе голос принадлежал той, с лорнетом.

Агаша заметалась в поиске милостивых государей, но, поняв, что обратились к ним с Федей, просительно заулыбалась:

«Просим прощения, мы без приглашения и вообще не знакомы…»