Камиль Нурахметов - Формула Джина

– Нет, помачь не нужна. Все харашо, как обычно, я вот в отпуск собрался! – после слова «отпуск» в груди у майора что-то стрельнуло и вжалось в организм, почувствовав близкую опасность.

– В отпуск, а какого члена в отпуск, ты же осенью собирался по графику? – с едва заметной дрожью в голосе спросил Пекло.

– Да ты знаешь, сам не понимаю, не я решал, пришел приказ на отпуск прямо завтра! Сам удивляюсь такому чуду! В летнем отпуске не был уже семь лет, вот это мне повезло! – восхищенно ответил Оганесян.

– Ну, поздравляю, Ашот, поздравляю! Точно повезло, не иначе! Не забудь презервативы взять в Сочи, там девок, ищущих приключений, больше, чем на пляжах Акапулько. Счастливой дороги! – майор, не дождавшись ответа, положил трубку и вытер пот со лба вонючей ветошью для чистки пистолета. – Вот тебе самый реальный факт, вашу мать! Убирают Оганесяна прямо перед акцией уничтожения, ублюдки, он-то не знает, будет исполнять кто-то другой, тот, кто его заменит, кого пришлют специально из Москвы! Правду поведал зек! Сегодня двадцатое, завтра Оганесян уезжает в отпуск, это будет двадцать первое, и еще сутки на подготовку и исполнение. Б…ь! Я должен придумать свой план спасения жизни! – вслух, но шепотом, сказал Пекло сам себе, глядя на чистую пружину от пистолета. – А как же Любочка? А я и ее прихвачу, карты у меня, кто предупрежден, тот вооружен, вашу мать! Хрен вы замочите майора Пекло, я в вашу государственную программу не вписался уже, уроды продуманные! – прошептал он и стал запихивать толстенькие патрончики в длинную обойму. Собирая пистолет, он думал о спрятанном мешочке с золотыми зубами – коронками сожженных зеков, умерших своей или насильственной смертью в разное время. И хотя это золото не гарантировало ему завтрак с шампанским на Барбадосе, все-таки оно было его пенсионным фондом и гарантией завтрашнего дня с яичницей и пивом на многие лета. Когда есть надувная лодка, о крейсере уже никто не думает! В соседней комнате ухо карлика медленно отодвинулось от дверной щели.

Солнце медленно исполняло свою работу, натыкаясь на высокие стены, деревья и холмы. Оно подсвечивало листьям с сидящими на них божьими коровками, обогревало всех дрожащих, будоражило муравьиные легионы и просеивало земные перистые облака. Все живое, имевшее глаза, наслаждалось свободой, древним светом и приятным теплом. Ягодные кусты отодвигали свои листочки, для максимального попадания солнечных фотонов на разноцветные плоды, впитывая в себя остатки росы и улыбаясь собственному росту и отсутствию человека с корзиной. Свободные волки лежали под кустами и деревьями, отдыхая после удачной ночной охоты и отпугивая скверных мух быстрыми взмахами хвостов. Тоже свободные ночные совы дремали в полукруглых дырах стволов, иногда поворачивая большие уши и прислушиваясь к звукам тайги. Они ожидали тьму, для которой были созданы, они разбирались в привидениях большого леса и в бесшумных полетах мохнатой лесной моли. Свободные черви медленно продвигались в подземных казематах, взрыхляя землю и не думая ни о чем. Все грибы продолжали бесконечное деление спор, не споря ни с кем. За высокими бетонными стенами, окутанными колючей проволокой седьмого поколения, в закрытых корпусах с грязными помутневшими окнами и толстыми решетками щелкали замки кормушек, гремели миски и разливалось пойло из кипяченой воды, кислой брюквы и глазастой картошки, это было там, внутри, куда свету Желтой звезды путь был искусственно закрыт изобретениями самих людей. В похоронном марше Фредерика Шопена есть только мелодия, слов нет и никогда и не было, они не нужны, но все, кто находился в казематах, знали слова похоронного марша, каждый свои, наизусть! Причудливые облака, вовсе непохожие на белокрылых лошадок или девичьи подушки, медленно продвигались по воздушному руслу. Они насыщались водными испарениями водохранилища не понимая, что это за белые казематы лежат в низине, где все время так тихо и никто не дышит. «Там нет людей!» – думали облака, собирая водные испарения старой тайги. Облака готовили гром и молнию для глухих обитателей бетонных стен. Гулкие шаги кованых ботинок разносились каменным эхом по коридорам бетонного здания. «124, 125, 126, – отсчитывал новый узник про себя. – Пятый поворот налево, ориентир – отбитая штукатурка на высоте два метра десять сантиметров, – чеканил про себя идущий человек. – 187,188,189…» – ботинки прапорщика Нечитайло производили очень характерный визг-скрип, похожий на апофеоз дерущихся на мусорнике крыс.