Алексей Беркут - Дети пустырей

– Костыль, может, зайдем куда-нибудь? – пробурчал он.

Я не сразу сообразил и, только когда мы оказались в одной из обычных многочисленных кафе, до меня дошло. Гаврила замерз, ему просто хотелось отогреться немного, после скитаний, а я сижу при этом и ем мороженое.

Минут через двадцать он отогрелся, тут же начал вслух кидать идеи, куда сегодня пойти развлекаться. Я же надумывал, как аккуратно отказаться и пойти домой. Настроение было не особо подходящее для прогулок, но его азарт и давление сделали свое дело.

И едва я доел мороженое, а он допил вторую чашку горячего, обжигающего крепкого кофе, как мы уже стояли на улице. Свежий воздух и морозный ветер сделали свое дело, мы оперативно застегнули куртки и направились во дворы. Было начало апреля, семь вечера. Темнеет, конечно, не так, как в декабре, но уже заметно смеркалось.

Мы взяли слабого алкоголя в обычном магазине. Это вовсе несложно. Кажется, что законы действуют. Нет, везде нарушаются. Страна прогнивает изнутри, все строится на шкурных интересах.

Ведь в любой администрации сидят люди, которым нужно достраивать свои коттеджи, отправлять детей учиться в Европу, не оставаться же им среди таких, как мы, тупой массы россиян. А еще им нужно обновить средство передвижения с модным логотипом до новой версии и наличку, добытую непосильным трудом, в оффшор слить. И чтобы ремонт в новостройке был из элитных материалов, так что ремонт кухни или ванной по смете равнялись стоимости целой однокомнатной в хрущевке бедного большинства обитателей родного отечества.

Как ни странно, даже малолетки, типа нас это знают, но не знает прокуратура и полиция. Странно ведь, да?

Блин, снова эти мысли. Какие-то пессимистичные или фаталистические, даже не знаю точно. Снова они посещают меня, роятся, спорят там у меня в голове, дискутируют, полемику ведут и даже дерутся.

Едва не наступив в большую, покрывшуюся тонкой коркой льда лужу, я выхожу из раздумий. И тут же врезаюсь в спину Гаврилы.

– Ты чего, Костыль? Опять философствовал? – оборачиваясь ко мне, воскликнул он и впервые за вечер улыбнулся.

Петляя среди машин и серых многоэтажек, мы, наконец, дошли до своего пятачка и встретили двоих парней из своей компании. Уже вместе с Витьком и Серегой, привычно вошли в один из подъездов, доехали на лифте до девятого этажа и выбрались через общий балкон в пожарный коридор.

Здесь все было тихо и тепло, как обычно. Сидеть в подъезде на ступеньках, обычное занятие для многих подростков, особенно из небогатых семей, и для тех, у кого нет еще определенных целей и планов в жизни.

Я такой же бестолковый, как и прочие. Мне тоже нравится сидеть в подъезде, смотреть на тусклый свет лампочки и порой кажется, что сама жизнь такая же тусклая вольфрамовая нить. Накалилась, чуток светит и непонятно, завтра включится или нет.

Вот Витек царапает гвоздем очередную пахабную фразу на изрядно изуродованной крашеной стене. Гаврила отстраненно слушает Серегину болтовню, а я смотрю на лампочку. В глазах большинства подростков уже читается безысходность, пустота жизни провинциальной. Неспособность создать, созидать, а может наоборот, понимание реальности.

Да, ладно подростки. С взрослыми то же самое. Каждый день, когда я еду в училище и захожу в любой городской автобус, вижу одно и тоже, кучу хмурых лиц. На них легко читается полная апатия, чувство безысходности и уныния от бытия, рутины ежедневной. То ли бессилие изменить, то ли смирение перед реальностью.

То, что произошло дальше, в общем-то, никак не выбивается из общей картины жизни Гаврилы, района или провинции. Немного напрягает, но не так, чтобы найти ответ, избегать подобных ситуаций в будущем. Это кусочек паззла, часть реальности.

Примерно в одиннадцать вечера, мы вышли из подъезда, в котором зависали.

Прошлись по кварталу и остановились на пересечении тропинок между многоэтажкой и забором детского сада. Витек одолжил Гавриле электронную сигарету. Теперь Гав и Серега стояли и смолили. Витек рылся в мобильнике, а я ковырял носком кеда, вмерзшую в лед, небольшую ветку.

Если честно, то Гаврила был нетрезв. И этот фактор сыграл, как и прежде, решающую роль.

Из-за угла многоэтажного дома вылетел, натурально вылетел с чьей-то неслабой подачи, парнишка лет тринадцати. Буквально через секунду из-за того же угла показались двое местных лет двадцати и начали методично обрабатывать ногами, лежащего в полусознательном состоянии, салагу.