Ольга Мацкевич - Игры ветра. Рассказы, миниатюры

– Но где же свет, почему так темно?

Она улыбается грустно, но берет его за руку, она зажигает свет.

Если есть темное воинство, должно быть и светлое. Если есть светлое воинство, в нем должна быть она.

– Ты и скрипка – вот мое белое воинство, – думает человек.

Она обнимает его, она шепчет «все хорошо, поспи». Она будет рядом всегда: он будет играть, она будет слушать – вот их неприступная белая крепость, которая выстоит против дикого натиска темного воинства.

Ветерок вырывается из узкого медного носика и разлетается по комнате паром. Человек снимает с горячей плитки чайник, обжигаясь и вздыхая. В голове у него темно и холодно как в космосе.

Под руку привычно бубнит маленький телевизор. Благообразный седой еврей сообщает, что ежедневно в Иерусалим в департамент потерянных писем приходят тысячи посланий Господу Богу. Там их освобождают от конвертов, раскладывают по ячейкам, а затем отвозят к Стене Плача, где сжигают со специальной молитвой. Еврей говорит, что один предприниматель, бывший на грани разорения, после такого письма выиграл в лото приличную сумму, а одна семейная пара, которая никак не могла завести детей, теперь счастливо живет, имея полную семью. Загадочно щурясь, он приводит еще множество примеров людей, которые растерялись, оступились, запутались, устали, измучались и, наконец, обрели надежду.

Откуда-то из глубин подсознания, как из черной дыры выходят на поверхность и выстраиваются перед взглядом человека различные предметы. Их очертания неверны и стерты, и потому он никак не может вспомнить, что именно все их объединяет.

Пар от горячего чая поднимается вверх и щекочет нос. Человек чихает и сдавленно хихикает. От этого в голове как будто проясняется, и из холодной темноты к нему на встречу выступает изящный женский силуэт. Вместо лица маленькая белая звездочка.

То зажигается… то гаснет.

Никогда и ничего в своей жизни человек не желал так сильно, как вспомнить ее лицо. Передача сменяется рекламой, затем фильмом, последними вечерними новостями, анонсом на завтра. Чай совсем остыл. К сахарному печенью подбирается кошка.

Человек силится вспомнить женское лицо, всматриваясь в свое собственное отражение в черном стекле окна, но думает уже не о ней. Щемящая, волнующая жалось к себе самому наполняет все его существо. Жить, значит выбрать одно из двух: либо помнить, либо не помнить. Нельзя оставаться посередине. Чертова передача, ведь уже почти получилось забыть, ведь с самого утра почти получилось…

От этой мысли человек пугается, хватается за ручку и бумагу – пишет. Он просит у Бога еще одной встречи с ней. Еще хотя бы одной встречи… во сне.

В полночь человек отправляется спать.

Через раскрытое настежь окно вместо долгожданного сна ветер всю ночь шепчет ему о чем-то своем.

В тихий снежный вечер накануне Нового года один человек отправился на литературную встречу. Впервые в жизни он решился прочесть свои стихи кому-то еще. В одиночестве человек шел по белой от снега улочке в маленькую библиотеку. Снег уютно скрипел под ногами и мягко падал ему на плечи, будто подбадривая, будто говоря «не бойся, все будет хорошо».

В библиотеке горели огни и свечи, на маленьких круглых столиках стояли белые тарелочки с печеньем, в чашках дымился теплый пряный чай, пар от которого поднимался изящными колечками к самому потолку. Множество поэтов, которые тоже решили почитать стихи перед публикой, волновались и шуршали страницами. Все они казались похожими друг на друга, разве что один из них был другим. Он сидел в углу, не сняв темной шляпы, и в руках у него не было ничего.

Искоса взглянув на него, человек занял свое место и погрузился в мир чужих строчек. И все эти строчки были волшебны, все они сплетались друг с другом как ветви деревьев. Человек видел, как в комнате между людьми рождаются связи. Незримые нити пульсировали вниманием, участием, пониманием и теплом… и ни одна из нитей не вела к нему.

Но вот подошла его очередь и, с замиранием сердца, он стал читать свое стихотворение. Голос его дрожал от волнения, но он был искренен, и каждое слово стиха звучало в его сердце так, как в тот день, когда он его написал. И люди слушали, и люди вежливо аплодировали ему, но когда он закончил, ни одна из волшебных нитей по-прежнему не вела к нему. Лишь человек в черной шляпе задумчиво смотрел в его сторону – он что-то чувствовал, но что нельзя было угадать – слишком широки были поля шляпы, тень скрывала его взгляд.