Ольга Мацкевич - Игры ветра. Рассказы, миниатюры

И все-таки он успел разглядеть кое-что за границами сна (а может и это был сон?). Он видел как невиданные звери Ночи стоят, склонив головы, и смотрят на него напряженно, как птицы Рассвета разрезают крыльями воздух, мистические сны клубятся над болотными топями, а волшебные проносятся бликами по стволам деревьев-великанов, по глади чистых прудов, полных соли…

Он видел: все обитатели мира – призраки. Они могли бы оказаться в любом месте, которое были бы в состоянии представить, если бы не страшный холод и темнота, которые лишают их силы и памяти. Иной раз им кажется, что какая-нибудь, найденная прямо на дороге, безделица и есть то, что они ищут, но радость всегда минутная они понимают, что обманулись, и будут обманываться снова и снова.

Он видел: в ночи есть звезды, а туман порождает видения, но все опутывают серебристые тонкие нити – огонь любви и тепло дружбы. Это они делают границы сна такими тонкими и проницаемыми.

А потом, похожий на бродягу, колдун захотел взять его на службу, чтобы приносить нежные и тонкие сны для своих близких и тяжелые и удушливые сны для врагов. И человек знал, что это ему доступно. Ловец снов может даже передать через сон послание – взгляд, слово или мысль, а иной раз и материальный предмет, но ловцы никогда не исполняют меркантильных просьб, если только, конечно, колдуну не удастся их обмануть.

Но удался ли обман или нет, человек не понял – он проснулся (можно ли так говорить?) и увидел, что потерял что-то, что-то вроде пчелы под шапкой или меда за пазухой, что-то, что и делало его ловцом снов. Он почувствовал боль, но не заплакал, ведь он всегда знал, что это лишь на время (или нет?).

И вот в одном маленьком городе, когда уже было немного за полночь, то есть в самое грустное и волшебное время, один человек оделся и вышел на улицу, во влажную осеннюю ночь, немного пройтись и послушать ветер.

На улицах города В. всегда дует ветер, всегда волнующе и тревожно. В свете фонаря листья исполняют пугающий танец: подпрыгивают невысоко и точно привязанные падают снова на землю – слишком тяжелые от воды, чтобы подняться, слишком подверженные ветру, чтобы остаться неподвижными.

– Совсем как я, – холодно подумал один человек.

Если бы на улице было больше фонарей, каждая из идущих за ним следом темных фигур подумала бы что-то другое, но фонарей было мало, и человек невидимым шел за человеком, и смотрел, как листья танцуют свой пугающий танец, и холодно думал – «совсем как я».

Только ветер видел их темный строй со стороны, плакал, злился и пытался все рассказать, но кто привык по-настоящему слушать ветер на самом исходе осени, когда и от собственных мыслей темно?

Вот и последний фонарь гаснет, листья остаются невидимыми где-то там, в темноте. Продолжают ли они свой танец?

У одного человека был двойник, который жил на границе. Время от времени человек получал от него письма, но никогда на них не отвечал.

В конце зимы двойник всегда писал так: «Дорогой, К.! Идут дожди, и межевой столб наполовину ушел в вязкую грязь, но скоро наступит весна и тогда на его верхушке птица совьет гнездо». Весной он писал о том, как цветут сады, летом – о том, сколько яблок, осенью – опять о дождях и том, что зима, должно быть, наступит уже совсем скоро.

Снова и снова двойник писал обо всем этом, и иногда человеку становилось страшно – что если смена пор года, единственные изменения, происходящие и в его жизни тоже?

Спящему человеку снятся черные и белые птицы, которые как яйца высиживают человеческие сердца. Кто виноват в том, что его сердцу досталась черная птица? Чья заслуга в том, что о его сердце заботится белая? И какая птица укрывает крылом его собственное маленькое испуганное сердце?

Черные птицы кричат, точно целый лес вековых деревьев скрипит перед грозой. Белые птицы молчат, смотрят внимательно и осторожно.

Спящему человеку снится, что его сердце вот-вот станет очень горячим, расширится и заставит, наконец, треснуть сковывающую его скорлупу. Одеяло сползает на пол, от волнения он ворочается с одного бока на другой, прикусывает губу во сне.

Стены спальни покрываются сетью трещин, через которые брезжится слабый утренний свет. Не страшно потерять привычное: комнату, тело и даже мысли – это не более чем скорлупа. Но страшно, так страшно и так волнительно увидеть над своей головой крыло. Черное или белое.

От утреннего сна не остается ничего кроме смутного воспоминания. Нужно бежать на работу, сегодня так много важных дел! На улице зябко и холодно. С голых ветвей деревьев с шумом срываются вороны. И что-то неясное вдруг защемит в груди человека, когда он остановится, чтобы посмотреть на них, кутаясь от холода в тонкое осеннее пальто.