Сергий Чернец: Приведение к… Повесть и рассказы

Во-первых, он не способен был различать, что в его поступках было правдой и что ложь. И его тревожило это. Он осознал, вдруг, что условия жизни и воспитание заключили его в тесный круг лжи и обмана, и вся его жизнь стала ежедневной заботой, чтобы обманывать себя и людей и делать вид, не замечать этого. И ему стало страшно от мысли, что он до самой смерти не выберется из этого круга лжи.

– Так он поделился со мной своими переживаниями в последний мой приезд к нему.-

Вот он сделает сегодня что-нибудь, а завтра уже не понимает, зачем он это сделал. Жил, где родился, в городе, – поступил в Сельхозтехникум и испугался, приехал в деревню, чтобы заняться сельским хозяйством и снова испугался….

«Я понял, что мы мало знаем и поэтому каждый день ошибаемся, а от этого бываем друг ко другу несправедливыми, клевещем и обманываем других. Расходуем все свои силы на чепуху, которая нам не нужна и мешает нам жить, и это мне страшно, потому что я не понимаю, для чего и кому это нужно. Я не понимаю людей и боюсь их. Мне страшно смотреть на мужиков, я не знаю, для чего, для каких таких высших целей они страдают и мучаются и для чего вообще живут».

– Вот так он говорил, и я увидел все симптомы этой новой психической болезни. Жаль что я не медик, наверное, это какое-то маленькое открытие в медицинской науке. —

«Если жизнь – есть наслаждение, то работяги-мужики были, по его мнению, лишние, никчемные люди; ведь их жизнь в нужде и непроходимом, безнадежном невежестве. И непонятно, кому и для чего нужна эта каторга жизни: труд, мучения. Никого и ничего нельзя понять». – В тот раз он находился в таком необычном настроении, что говорил еще долго, а кончилось тем, что нас прервали, нашлись дела по хозяйству. И я только через месяц узнал, что друг мой умер. Тогда я понял почему он умер: он любил жену, но она его не любила, он любил жизнь, но боялся её. Это огромная эпидемия среди людей началась, таких судеб становится все больше…, к хорошему это не приведет.

Друг рассказывал мне свои истинные переживания

«Знаешь, я могу рассказать тебе, как я глупо в жизни своей поступил. – Вот мне все говорят: у тебя милая молодая жена, прекрасный дом и хозяйство…. Думают, что я счастлив, и завидуют мне. Но никто не знает, скажу тебе по секрету: моя жизнь внешне счастливая – это недоразумение, и я её тоже боюсь.

Знаешь, скажу больше, моя семейная жизнь, которая кажется всем такой прекрасной, – моё главное несчастье и мой главный страх. Я женился странно и глупо. Сразу же когда я приехал я полюбил Машу безумно и ухаживал за нею два года. Я делал ей предложение пять раз, и она отказывала мне, потому что была ко мне совершенно равнодушна. В шестой раз, когда я, угоревший от любви, ползал перед ней на коленях и просил руки, как жалости и милости, она согласилась…. Она сказала мне: «Я тебя не люблю, но буду тебе женой…» – такое условие я с радостью принял. Я тогда понимал, что это значит, но теперь не понимаю: «не люблю…» – что это? Это туман, потемки…. Я ведь люблю её до сих пор, как в первый день свадьбы, а она по-прежнему равнодушна и, бывает рада, когда я уезжаю из дома….

Жестокая пытка! Оттого, что в наших отношениях я ничего не понимаю, я ненавижу себя, и все в голове моей перепуталось, я мучаю себя и тупею, и как назло она с каждым днем все хорошеет…. Я люблю и знаю, что люблю безнадежно…. Разве это понятно? И разве это не страшно? Это страшнее привидений и мертвецов!».

От многих переживаний друг мой, школьный мой товарищ, умер…».

Вот такой рассказ поведал мне Николай. И это не в первый раз, мы многократно ездили с ним на природу: «воздухом подышать» и поговорить. И еще много-много разных вопросов обсуждалось в наших беседах….

Андрей Васильевич Климов, профессор, доктор наук, утомился, и у него расстроилось здоровье. Он начал лечиться, но к лечению относился вскользь, не веря в болезни, думая, будто он будет жить вечно, никогда не умрет, потому что работал он над статьями и конспектами по своей науке – антропологии.

Однако болезнь настолько скосила его, что пролежал он в больнице долго, более трех месяцев и ему пришлось оставить свою кафедру в институте: его проводили на пенсию.