Наталья Волохина: Жили или не жили. Старые сказки на новый лад (для взрослых)

К ночи бедный брат едва жив был. Словно на нем заместо лошади пахали. А богатый весел, да бодр, будто на кресле сидел, да руками водил. Закусили они пирогами с мясом. И дал брат брату за работу монету золотую.

– Вот тебе за нонешние труды. Почто опять хмуро глядишь. Нечто мало? Так, приходи завтра еще.

– Благодарствую, – отвечал бедный.

Но про себя решил, что на такую работу больше ни за что не пойдет. Лучше поле пахать за ковригу ржаную. Поклонился брату в пояс и домой отправился.

Шел он полем, да думу думал невеселую о том, что бедный – несчастный он мужик, не дал ему бог братова ума, да хватки, а то бы он сейчас как сыр в масле катался. Но как вспомнил сегодняшний день, решил, а может и хорошо, что не дал. На что такое богатство, за которое цельный день хуже мерина пластаться надо, света белого не видеть. Ноги усталые привели его к камню бел-горючему. Присел мужик, вздохнул тяжелешенько:

– Эх! Что делать теперь? Вот горе – злосчастье!

А оно тут как тут. Обняло его за плечи, да шепчет на ушко:

– Как что? В кабак зайти придорожный, залить грусть – печаль свою зеленым вином.

– Чем платить-то? – тоскует мужик.

– Как чем? А золотой на что? – не унимается Горе.

– На обутки детишкам малым, жене на сарафан, да мучицы прикупить, – расчетливо говорит бедняк.

– Ой, сколь насчитал. Не хватит на все. Цены-то вон как выросли. До зимы далеко, босиком покуда побегают, бабе сколь ни давай – все мало. А на муку останется.

– И то верно, – соблазнился бедняк, и пошел в кабак.

Пропил золотой, пропил с себя все, до исподнего, из дома все кабатчику снес. А Горе все не унимается, каждый день опохмелки требует:

– Пойдем, кредит возьмем под избу вою, у меня знакомые в банке есть.

Заложили избу, пропили. Отдавать-то нечем. Забрал банк избу. Жена с детьми по миру пошла, по добрым людям побираться, да на батрацкую работу наниматься. Старший брат много раз хлеба давал и денег медных, да у горя рот больно широк, не прокормишь, не пропоишь. Вот и перестал богатый бедному брату помогать.

Дошел бедняк до полной потери сил и надежды. Уж и рюмку никто не нальет, ни корку не подаст. Пошел он ночью на кладбище, поплакал над собой горемычным на могилке родительской, закинул веревку, какой штаны подпоясывал, на ветку, да и вздернулся. А ветка сухая была, возьми и обломись. Упал мужик на чью-то старую могилу, заброшенную, и провалился прямо через землю рыхлую, да гроб трухлявый, сгнивший давно.

– Ох, горе – злосчастье мое!

А оно тут как тут.

– Куда ж ты, горемыка, свалился? Глянь-ка, тут блестит что-то.

Мужику страх глаза застит, а Горе зорко глядит. Монетку одну – другую раскопало, а дальше и горшок с золотом. Мужик наверх вылез, оно ему клад передает, а само все по земле шарит, вдруг еще что осталось. Тут бедному озаренье вышло. Огляделся кругом, увидал старые плиты каменные, кучей свалены у забора, притащил, которую побольше, да сверху на Горе и сбросил. Потом для верности еще несколько штук навалил. А поутру прибрал могилку, баночку с красочкой кем-то забытую нашел, и подписал: «Здесь горе – злосчастье лежит. Не дай бог его раскопать».

Все? Все, да не все. Оно, конечно, купил мужик избу и лошадь, и ребят своих обул – одел, но остальные деньги не пропил, не проел. Учиться пошел на фермера. И оказалось, что не только брату его бог ума дал, да смекалки. Знатным хозяином стал. Мужик-то работящий. Говорят, у него даже пчелы в свободное, зимнее время, бисером вышивают, чтобы, значит, не бездельничать в межсезонье. Но это врут, наверное.

Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький.

Жили небогато, в небольшой деревеньке, далеко от МКАД. А где его взять богатство? Ни комбикорму скотине, ни работы, где тот самый комбикорм украсть, нету. Вот и подрабатывали у фермера одного за семь верст от дому. А по пути с работы – на работу прихватывали на мотоцикл свой, «Урал», в люльку, что можно: сена клочок, зерна мешок. Что говорить, крутились, как могли. Детей поднимать надо.

Так вот, про детей вся история. Оставляли их дома одних. Девчонка-то постарше, ей и наказывали:

– Доченька, – говорила мать, – мы поедем на работу, береги братца. Не ходи со двора, будь умницей – мы купим тебе «Сникерс».

Девчонке той «Сникерс», что принцессе брильянты, рада – радешенька. Но ведь и гулять охота со сверстницами в догонялки – прыгалки, а тут одни «дочки – матери». Братишка, не смотри, небогато живут, крепкий, кровь с молоком, не утянешь. Вот и посадила братца на травке под окошко, а сама побежала на улицу гулять.