Владимир Гоголь - Крестник. Повесть

Рассветало. Колонне, как казалось, не было конца. Это везли на станцию личный состав полка, отправляемого в Чечню. Я с ужасом понял, что сейчас в этой колонне мимо меня проезжает Андрей. Может, дремлет мирно на сиденье, какого то из этих «Уралов» и не знает, что мы с матерью здесь, рядом. Что по всем документам он уже почти гражданский человек. Остановить колонну, найти Андрея, – мелькнула мысль. Кто мне это позволит! Скажи спасибо, что в тупик отправили, обратно посадили в попутку и везут.

Рядом с нашим «Уралом» стоял регулировщик, опоясанный белой портупеей, с красным флажком и полосатым жезлом в руках. Видимо он и приказал нам прижаться к обочине. Я вышел из машины, подошел к регулировщику, поздоровался, угостил его сигаретой. Начал разговор, откуда, какого призыва и так далее. Сразу и не сообразил, что эти вопросы могут показаться странными, здесь, где одни военные, и вдруг штатский человек, да еще такой любопытный. Спохватившись, я просто объяснил ситуацию, попросил по прибытии на станцию найти моего крестника или старшего лейтенанта Брежнева, командира ремроты. Объяснить, что мы в гостинице в Марково, что все документы на увольнение в запас Андрея у нас с собой. Все законно, без дураков. Парень пообещал сделать все как надо.

Не знаю, что произошло на станции при погрузке, но Андрея мы так и не дождались. Видимо в суматохе погрузки и отправки эшелонов, было не до него. Кто он? Винтик в этой военной махине! Кого волнует судьба рядового, когда вокруг такой бардак? Непонятно, как все-таки вообще что-то делалось, как техника работала! В тот день Андрей с эшелоном отбыл в Тоцкое. Странное стечение обстоятельств. Он там родился. Это место рождения стоит в его паспорте. Нехорошее предчувствие впервые закралось и укоренилось в моем сознании.

Колонна прошла. Мы благополучно добрались до Маркова. В гостинице, как я и ожидал, не сомкнула глаз всю ночь кума. Когда она узнала, что Андрей был рядом, что я разминулся с ним дважды, с ней приключился ступор. Она не могла ни о чем больше говорить, думать, все время повторяла, где родился, там и убьют! Если бы плакала, выла, я думаю, было бы легче. Нет, вот так, не обращая внимания ни на что, повторяла одно и то же. Меня то же разбирала злость на нелепость ситуации. С утра сходил в строевую часть, еще раз показал все документы, просил связаться с эшелоном, чтобы Андрея ссадили, где ни будь по дороге, на любой станции, только чтобы сообщили на какой. Надо мной только что в открытую не посмеялись. Это воинская часть, а не переговорный пункт. Вот будет приказ об увольнении в запас, тогда и приходите. Штатских на войну мы не посылаем, так мне объяснили эти «милые» дамочки.

Поход в штаб дивизии тоже ничего, кроме нервотрепки, не дал. Ответ тот же. Нужен приказ об увольнении в запас.

Я долго не мог понять, что они хотят. Я сам давно в запасе. Я точно помню, что последняя моя служебная запись в военном билете подписана командиром части. Кто же издаст приказ в этом случае?

Единственное, что мне посоветовали, это съездить в «С», в штаб округа, где есть все полномочия для решения этого вопроса, а затем в Тоцкое, и там уже забирать своего крестника.

Прошел в батальон, в надежде найти земляков, ведь я им обещал забрать письма, документы для передачи родным.

В расположении батальона царил хаос еще больший, чем накануне. Койки, тумбочки, матрацы, все это отсутствовало, что делало казарму голой, сиротливой. На полу, когда то тщательно натираемом, паркетном, валялись окурки, фантики от конфет, печенья, пустые бутылки из-под водки, вина, пива, минералки и прочий мусор. Назвать это место воинской казармой, расположением воинского подразделения, язык не поворачивался.

Погуляли!

В углу, на полу, сидели два солдатика. Один из них в одном сапоге, вторая нога была забинтована. Это и был тот парень из Инты, который сломал ногу на лестничном марше казармы. Он очень обрадовался моему приходу. Сказал, что уже перестал надеяться, думал, что мы уже уехали. А он уже растерялся, что делать со всеми теми письмами и документами, что ему оставили земляки, уехавшие в Чечню. Все это было у него в медсанчасти, где он в данный момент должен был находиться. В казарму пришел после завтрака в надежде на мой приход. Дождался, чем был чрезвычайно доволен.

Грешен я перед воинским уставом и военной дисциплиной. Угостил ребят сигаретами и сам закурил. Это в казарме то! Пусть времена моей службы давно минули, но чувство, какого то святотатства кольнуло меня.