Алексей Егоров - Радио «Пустота» (сборник)

3. Зеленый. Ну… Блядь, она и в Африке, как говорится… И несмотря на то, что нередко и с первого взгляда (да и со второго тоже) кажется приличной женщиной. Хотя анализатор-то вряд ли обманешь! Таковой, как правило, и является. По жизни! Беда заключается в том, что зеленый тип ментальности обладает нередко всеми признаками первых двух типов. И даже иногда (как кажется) определяется как некий подтип одного из вышеперечисленных. Но это заблуждение. И внимания она стоит лишь в некоторых случаях:

1. Пьяная вечеринка у друга на даче.

2. Временное отсутствие на жизненном пути первых двух типов.

3. Безнаказанная и беспричинная разгульная жизнь.

4. Погрешность при определении ее как типа ментальности. Понимание этого позже как ошибки в четкой работе природы-матушки.

Редкий ствол пропускает мимо себя, не гнушается ни старым, ни младым. Жизнь для нее – увеселительный процесс, вращающийся вокруг ее сладкой дырочки. Путь к ее сердцу не лежит вообще. По причине отсутствие такового.

4. Голубенький. Но…

– А что же голубенький, – шепотом спросил я его.

Он крепко затянулся и сплюнул через открытое окно.

– На сегодня все, – подытожил он.

– А голубенький? – Не унимался я. – Как же голубенький?

И тогда он со всей свойственной ему строгостью посмотрел мне в глаза и сказал:

– Уж лучше, чтобы в твоей жизни никогда, ты слышишь, ни-ког-да не загорался голубенький индикатор анализатора.

Тогда я развернулся и пошел спать. Но спалось мне все равно плохо. Прибор я аккуратно завернул в чистый носовой платок и отложил. До времени.

– А что еще печальнее, – опять вмешался он, – так это твое неиссякаемое изобретательство. Помню, как ты рассказывал дальше…

– Тетушке моей так и не вышло сделать из меня настоящего человека. И, немного повзрослев, я поступил в институт. АЖБ-1 пригождался буквально каждый день. И друзья по альма-матер иногда просто поражались, как это я так очевидно разбираюсь в девочках. Благодаря ему я стал довольно популярен в институте, хотя сам себя позиционировал не иначе как лузер. Уж так мне внушили с детства. Женщины попадались разные: и красные, и желтые, а чаще всего, конечно, зеленые. Голубеньких же здесь не было вовсе.

Анна Петровна, декан факультета, отсвечивающая красным, явно давала мне понять, что я тяну на красный диплом. Но учиться мне было всегда лень, точнее, в охотку. Девочки считали меня своим, не чурались меня и не бегали. Конечно, я же так явственно прочувствовал всю их суть. Я любил сидеть с одной из них в студенческом кафе и слушать многочасовую исповедь о не сложившемся и так уныло растраченном. О том, как жизнь жестоко ударила их о створку вроде бы, с первого взгляда, распахнутой двери.

– Я полюбила его с первого взгляда, – откровенничала со мной девушка, отсвечивающая желтым индикатором, – и, как мне казалось, он тоже был ко мне неравнодушен.

Я же группировался и всегда был готов в подобным слюням.

– Давай, – шептал я желтенькой, – рассказывай.

– Сначала я заискивающе смотрела в его сторону. Потом первой пригласила его в кафе. И ведь он же не отказался, – еще бы, и я бы не отказался. – Позже мы начали спать. И он даже познакомил меня со своей мамой. Мы вместе варили варенье, пололи грядки и подвязывали помидоры, – дура, разве это нужно мужчине. – А потом он принес серый бумажный пакет. Мы сложили туда всю нашу любовь и он попросил меня закопать это подальше и поглубже. Я еще долго копалась потом в этом пакете, что-то рассматривала, вспоминая общие приколы и утренние пробуждения. Все здесь пахло им, до невозможности пахло им. Но со временем начало вонять, и, как бы мне не желалось того, пакет этот пришлось мне закопать. Ночью я, взяв лопату, вышла к палисаднику у дома. И, выкопав яму достаточной глубины, поместила туда его. А потом я плакала, плакала, но усердно работала лопатой, закапывая все то, чем жила последнее время. И, закопав, почувствовала облегчение. Конечно, иногда я думаю о нем, как ему там под землей, не грустно ли гнить себе в одиночестве. Но раскапывать его я вряд ли стану, вряд ли его запах остался прежним, все вещи поблекли, а эмоции улетучились.

Другая особа делилась со мной своей жизнью с не меньшей охотой.

– Он, – говорила она медленно и загадочно, делая акцент на слове «он», – настоящий поэт. И стихи он пишет только настоящие, о главном. Сказал, что ради меня разведется с женой, да и развелся, кажется.

– А ты?

– А я завела себе паренька с первого курса… Лобзик. Может, слышал, длинный такой, черненький. У нас с ним разница в возрасте семь лет, да и пох… Зато молодой, главное же, это не возраст, главное, это член!