Наталья Данилова: Павловские должны умереть

– Я никого не убивал! Зачем мне это делать?

– Вы встречались вчера с матерью Глаши?

– Черт! Да! Она набросилась на меня с ножом!

– И вы, случайно ее убили, когда боролись с ней?

– Нет! Я ударил ее, она была жива. Я убежал.

Наступила тишина. Господин следователь смотрел куда-то в сторону, а я не мог поверить во все происходящее. Я вспомнил, как в день моего отъезда в усадьбу моя матушка стояла на коленях в прихожей, не давая мне пройти. Слезы стекали по ее лицу, она хватала меня за руки и кричала: «Христом Богом прошу! Откажись от мести, сынок! Прости же, будь великодушен!». Я же не смотрел на нее, лишь вырывал руки и кричал в ответ: «Уйди с дороги. Оставь меня!».

– Что теперь со мной будет?

– Ничего. Вы свободны. Но Петр Исакиевич непременно узнает обо всем. Пока вы останетесь в усадьбе на некоторое время.

– Вы не арестуете меня? Вы мне верите?

– Я же сказал: вы свободны. Кроме того, настоящий убийца схвачен. Мать Глаши убил конюх Ванька. Она набросилась на него, в драке он ее и зарезал. У него нашли окровавленную одежду и сапоги.

– Так вы знали все с самого начала? Тогда зачем все это? Этот спектакль?

– Я должен был узнать правду о вас.

– Это низко.

– Низко? А не низко злоупотреблять доверием уважаемых людей, маленького ребенка, соблазнять юную девушку, только чтобы отомстить бывшей любовнице? И не забывайте, убийца Глаши и Дуни еще не найден!

После сказанного Вениамин Иванович с видом победителя вышел из гостиной. Я остался сидеть, как завороженный уставившись в пустоту. Я вспомнил один из вечеров, проведенных с Глашей. Обнаженные, мы пили шампанское в дорогом номере столичной гостиницы.

– Ты меня любишь?

– Конечно, моя сладкая. Тебя нельзя не любить, ты как дикий цветок.

– Цветок, говоришь?

– Да, тебя хочется сорвать и держать рядом с собой всегда.

– Знаешь, Николя, запомни кое-что.

– Что?

– Если ты меня бросишь, я тебя убью! – она громко засмеялась и бросила о пол фужер с шампанским. Брызги хрусталя разлетелись по комнате.

Я не выходил из комнаты до вечера. Лежа на постели, я смотрел в окно и не мог не думать о позоре, пережитом утром. Конечно, всем теперь в усадьбе будет известно, зачем я прибыл сюда. Меня не страшило будущее объяснение с Петром Исакиевичем, укоры и взгляды прислуги. В эту минуту мне было стыдно перед Сашей. Я не оправдал его надежд. Мне не хотелось делать ему больно. Когда солнце зашло за горизонт, я нашел в себе силы пойти в детскую и объясниться. Сашу я там не застал. Вещи его были разбросаны по комнате. В ожидании тяжелого разговора я решил убрать все на свои места. Игрушки отправились в шкаф. Одежду я собрал для чистки отдельно. Внезапно я заметил, что ботинки, в которых обычно гуляет Саша, в жутком состоянии. Запачканные грязью, они стояли в самом дальнем углу комнаты. Странно, разве Саша гулял без меня? Я решил отнести их прислуге, но взяв в руки, увидел, что на них была вовсе не грязь. Это была свежая кровь.

– Зачем ты пришел?

От неожиданности я вздрогнул и выронил ботинки из рук. Саша стоял у меня за спиной.

– Что это? На ботинках?

– Кровь, разве ты не видишь, Николя?

– Откуда?

– Это моя тайна. Ты ведь не говоришь мне правду. Вот и у меня теперь тоже секреты.

– Ты выходил из дома сегодня ночью?

– Не скажу!

– Саша, что ты знаешь об убийстве? Ты видел как убили мать Глаши?

– Ванька ее зарезал, дурак! Два удара и она упала! А он кричит, давай бежать от нее. Я подошел, а она не дышит. Я так испугался, Николя.

Я захватил Сашу в объятья. Мне стало жаль его. Быть невольным свидетелем убийства в таком юном возрасте.

– Бедный мой Сашенька! Я тебя не оставлю больше одного. Прости меня, малыш, прости.

Саша улыбнулся в ответ и из его васильковых глаз потекли слезы.

На следующее утро в усадьбу прибыл Петр Исакиевич. Мой разговор с ним состоялся незамедлительно.

– Долгих объяснений не будет, можете не волноваться, – первое, что я услышал, войдя в кабинет господина Павловского. – Меня часто предавали люди, которым я верил. Я не буду читать вам проповедей, давать наставления. И мстить вам я тоже не стану. Можете возвращаться в свой университет, уверен, что вас там ждут. Только прошу об одном – не разглашайте всего, что произошло здесь, – с этими словами он посмотрел на меня, и я впервые увидел в глазах Петра Исакиевича скрываемую ото всех боль.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».