Валерий Свешников: Былицы

Уже через полчаса мне позвонили из крайкома КПСС и гневно попросили прибыть для серьезного, безотлагательного разговора. Стало быть, просят предстать для выволочки. Ехал в крайком почти час, а вот как характеристика, не устраивающая их, там оказалась за полчаса – это загадка. Пытались мне «выкрутить руки», в смысле, заставить переделать характеристику, чтобы там обязательно были указаны недостатки сотрудницы. Я уперся, сотрудник «компетентных органов» настаивал, но я не сдался. Так и разошлись ни с чем. Зато больше меня не стали избирать в партбюро. На том и карьера пошла под откос, и скоро я стал свободен, как птица.

После этих событий у Жирмунского заметно изменилось отношение ко мне. Он, видимо, внес меня в списки лиц с подпорченной репутацией. Кроме того, я стал сотрудничать с неакадемическим Институтом ТИНРО, в смысле, участвовать в научной теме по изучению поведения крабов. Такой поступок в глазах Жирмунского почему-то считался почти проступком. Я стал подумывать о том, чтобы перебраться жить и работать в Ленинград.

К счастью, весной 1977 года я получил интересное предложение поработать в ФИНе в Ленинграде. Собрал вещи, упаковал их в контейнер и совсем было отправил его в Ленинград, да случилась весьма знаменательная заминка.

По вине невнимательного шофера мой контейнер перевернулся и встал под низким железнодорожным мостом вверх тормашками. В тот миг я подумал, что, возможно, начинается совсем новый этап жизни, а все мои прежние карьерные наработки не могут пригодиться. Так и получилось.

Итак, я прибыл в Ленинград. Примерно через год поступил в исследовательскую группу в пединституте, где работали мои сокурсники из Университета. Они меня и пригласили туда работать. Мы работали на договорной основе на кафедре анатомии и физиологии, а изучали нейрофизиологию работы клешни рака. Проблема заключалась в том, что военным нужно было создать подводного робота, способного найти в затонувшем корабле «черные ящики» и поднять их на поверхность. Я понимал, что такая хотя и интересная, но все-таки ненадежная работа не может продолжаться долго. Но задержался я там почти на десять лет. Был доволен сложившимися отношениями в группе и интересными результатами работы.

Моя партийность и тут обошлась мне дорого – попал в партбюро факультета. Едва отбился от карьеры, но это небольшое партийное поручение помогло мне впоследствии попасть в доценты. Хотя отдельные фигуры из партбюро далеко шагали, делая более удачные ходы.

Так что можно сказать, что у меня не получилось стоящей карьеры. Но зато я остался честным человеком. И сделал за свою жизнь не так уж мало, но почему-то все, что я делал, не котируется у моих потомков. Но надеюсь, время нас рассудит.

В то же время у тех, кто стремился делать карьеру, иногда она удавалась, но были ли счастливы они – вот в чем вопрос. У многих «целеустремленных» ни с того ни с сего возникали, да и сейчас возникают депрессии и чувство неудовлетворенности. Возможно, причины кроются в том, что кто-то рядом сделал более удачную карьеру. Примером тому могут служить возрастные кризисы в сорок и шестьдесят лет и прочие недуги души и тела.

А зачем мне это надо? В свои кризисные годы я не подводил такого рода итогов – а я оценивал их как важные вехи на пути, в активной работе и в непрерывном познании нового.

Это изучение нового было связано еще и с тем, что я часто менял работу. А это были хорошие перестройки в мировоззрении. Так, в сорок лет сменил работу на Дальнем Востоке на работу в Ленинграде. В пятьдесят из науки перешел на преподавание в пединститут. В шестьдесят написал учебник по КСЕ, а преподавание зоологии сменил на преподавание концепций современного естествознания.

В пединституте опять меня судьба испытывала, то есть искушала возможностью делать карьеру. Как всегда, самым обычным карьерным ходом в те времена была партийная стезя. Надо сказать, что многие из моих современников купились на эту довольно легкую карьеру. Они терпеливо, а иногда и ревностно выполняли разные партпоручения и, попав в партадминистрацию, цеплялись за эту карьеру и иногда выходили в высшие сферы.

Особенно большие возможности открылись перед ними в перестройку и после нее. Некоторые из них достигли высших должностей в наши дни. Но ударная возгонка таких деятелей теперь представляется как имеющая довольно печальный результат для нас, а по большому счету для Родины. Приведу пример, который наблюдал и до сих пор наблюдаю. В соседнем с нами помещении кафедры физиологии биологического факультета пединститута занимался своей диссертацией Игорь. Когда началась перестройка, он вступил в «Яблоко». Я всегда больше занимался с детьми, главным образом, воспитанием Егора.