Надежда Осипова - Улыбка волчицы

Поездка в край не задалась с самого начала. Семён не выспался, проворочался всю ночь. Шутка сказать, второй раз за всю жизнь родину покидает. По доброй воле из деревни его на мировой простор никогда не тянуло. Только и прогулялся разок на три года до Германии за счёт министерства обороны, но это не считается, потому что ездил он тогда молодым и по военкоматовской повестке. Теперь же отрываться от родного дома Семёну совсем не хотелось. Не то, чтобы боялся, а просто душа противилась, да и смысла в предстоящей поездке не находил. В хозяйстве работы невпроворот, уже почти осень на дворе, а он по врачам прохлаждаться начнёт. Но перечить Валентине не стал, посчитал, что мир в семье ему важнее. Взял анализы и направление, сунул в котомку хлеба, помидор и сала, паспорт и деньги во внутренний карман пиджака положил, – вот и все сборы. Когда шёл к воротам, разглядел в дождевой лужице брошенные внуком Васькой пассатижи с красными ручками, хотел отнести их на место в пристройку, но Валентина возвращаться не позволила, так и поехал с тяжёлыми мыслями.

В автобусе место Семёну досталось у окна за тёмно-синей занавеской. Строго усмирив в себе волнение, сперва стал всматриваться в мелькавшие вдоль дороги километровые столбы. Когда полегчало, взгляд его сам по себе переметнулся от дороги на пшеничные поля. Но лучше бы ему их совсем не видеть – настолько всё заросло. Колосья пшеницы в сурепке было не углядеть, поле полыхало жёлтым огнём – много ярче, чем в гневных глазах Валентины. Даже сердце от стыда защемило, будто он лично перед этим необработанным полем тоже чем-то сильно виноват… Запущенные поля сменились заброшенными домами в сгубленной людьми деревеньке:

– Прости Господи, ну как после войны, будто Мамай вместе с Гитлером здесь орудовали, – содрогнулся от увиденного разора Семён. – Даже суслики с голодухи все разбежались… На такие страсти насмотришься, и до больницы от переживаний не доберёшься… Ещё хуже, чем по телевизору. Только в деревне от худых новостей можно в своём дворе за работой спрятаться, а тут и деваться некуда…

Больше в окно он себе не разрешил смотреть – закрыл глаза, сделав вид, что спит, – впрочем, как и остальные пассажиры. В городе Семён вышел около больничной трёхэтажной гостиницы, а спящий автобус покатил до автовокзала.

Невезение, похоже, вышло на остановке вслед за Семёном, потому что свободных мест в гостинице не оказалось. Он не стал отчаиваться, решил одну ночь бесплатно перекантоваться в вестибюле. Пока обедал на вестибюльном диване помидорами с салом, каким-то чудом освободилась койка в двухместном «люксе». Своему глухонемому соседу Семён сначала даже обрадовался – если глухой, да ещё немой, то и приставать с разговорами не будет. Выданное полотенце в аккурат посерединке пропорционально зияло двумя дырками, подушка напоминала вчерашний тощий оладышек, а гостиничное одеяло до того износилось от времени, что имело свойство немецкого бутерброда – сквозь него, если посмотреть на оконный свет, было хорошо видно дорогу.

К вечеру Семёну от солёного домашнего сала страшно захотелось пить. Поскольку вода в коридорном туалете текла ржавая, он спустился на первый этаж к дежурному гостиницы, который оформлял его проживание. Вместо мужика уже дежурила нахальная толстая тётка. Она с радостью разъяснила Семёну, что кипятка ему не даст, потому что не обязана услаждать постояльцев «чаями». Гонимый усиливающейся жаждой, Семён узрел через дорогу забегаловку, которая называлась закусочной. Продавщица у стойки оказалась вежливой, но «осчастливить» Семёна стаканом чая наотрез отказалась:

– Мы уже закрываемся. Покупайте готовую продукцию…

На витрине Семён, кроме пакетов не то с молоком, не то с кефиром, как ни вглядывался, ничего подходящего не обнаружил.

– Ладно. Продайте мне вон этот ваш… «Снежок»…

Залив жажду содержимым из мятого пакета, Семён отправился в обратный путь. В животе после выпитого «Снежка» угрюмо забурчало от этажа к этажу всё громче и громче, а свой коридор Семён уже преодолевал проворным шагом прямиком к туалету.

Вернувшись в номер, Семён повалился на постель. Глухонемой сосед долго его разглядывал, низко нагнувшись над кроватью, а через несколько минут, покопавшись в чемоданчике, понимающе вручил на тонкой длинной ниточке пакетик чёрного чая «Принцесса Нури». Поскольку прихватить с собой в дорогу спасительную чесоточную мазь Семён второпях не додумался, то теперь смиренно запихал в рот пакетик с чаем и стал его посасывать, мысленно представляя, что это лекарственный леденец, родной брат чудодейственной мази. В засыпающем мозгу успела проскользнуть слабенькая мысль: «Странно как… Ехал в край сердце лечить, которое почему-то перестало болеть, зато сподобило животом маяться… Может, пока совсем не скрючило, оглобли назад домой надо разворачивать?..»