Владимир Янсюкевич: Время затмения. Роман

Полковник поблагодарил Гончарова за службу и поинтересовался, чем тот занимался до войны.

– По лесной части я, обходчиком, товарищ полковник. Лесничим, значит. Да разве теперь до этого.

– А вот это неправильно, товарищ боец! Потому – недальновидно, – рука сфинкса приподнялась, в такт словам постучав по столу указательным пальцем, и снова уложилась на место. – Нам теперь до всего есть дело. Не за горами Победа. На фронте теперь и без тебя обойдутся. Ты своё отвоевал. А страну пора обустраивать, переводить на мирные рельсы. Жена, дети имеются?

– В эвакуации жена, под Саратовом, у родичей. И сынок с ней, Васятка. Десятый годок пошёл. Пишут, скучают.

– Везучий ты мужик, Данила Гончаров, – на лице сфинкса обозначилась мучительная гримаса, полковник резко отвернулся к окну и, помолчав немного, вновь вернул себя в исходное положение.

И тут Данила Трофимович заметил значительную перемену в собеседнике. Глаза полковника погасли, плечи опустились – сфинкс исчез, и вместо него на Гончарова смотрело изувеченное лицо смертельно уставшего человека.

– Так что, выписывай жену с ребёнком и отправляйся в местное лесничество, – сказал полковник просто. – Они тебя ждут. Вчера ихний начальник наведывался. Нужны, говорит, надёжные люди. И хорошо бы, специалисты. В лесу пора наводить порядок. Как раз по твоей части. Лес, брат, лес – наше богатство! Лес – это лёгкие страны! – пафосно вывел полковник, особо упирая на последнюю фразу, видимо, вычитанную им недавно из «Правды», и стянутая кожа на его лице страшно побагровела.

Данила Трофимович не знал как быть.

– А я… домой хотел, в Белоруссию…

– А дом-то твой цел, боец?

– Сгорел дом.

– Так об чём разговор!

– Так ведь отстроюсь! Я там родился, товарищ полковник. Там моя родина.

При слове «родина» лицо полковника стало землисто-серым, а торс вновь обрел монументальность сфинкса.

– Родина у нас одна – Союз нерушимый республик свободных! Я вот родился в Крыму. Что ж мне теперь всю жизнь курортничать?! А меня сюда определили. И правильно! Кто страну возрождать станет? И потом, у тебя фамилия какая, боец? Гончаревич или Гончарович?

– Гончаров, товарищ полковник.

– Ну вот, фамилия у тебя русская! И жить ты должен в России-матушке! И разводить тары-бары здесь ни к чему. Решено. Не задерживаю. Следующий!

Так Данила Трофимович Гончаров, будучи ещё молодым и полным сил, как вызревшее деревце, был пересажен на другую почву, перебрался в центральные лесные угодья, в самое сердце необъятной страны. Первое время, конечно, тосковал, «болел» – приживался, а потом, за работой, свыкся. Леса излечили. Через месяц перевёз жену Глашу и малолетнего сына поближе к месту своей новой работы, к северу-западу от Города, в пристанционную деревеньку Залесье, неподалёку от которой двумя годами позже начнётся строительство кирпичного завода и рабочего посёлка при нём. А ещё через шесть лет его пятнадцатилетний сын, Василий Данилович, парнишка упорный и самостоятельный, напросится в подручные к мастеру по формовке кирпича, прикипит к своему занятию, к людям молодым, энергичным, приехавшим сюда отовсюду и в поисках заработка, и по путёвке комсомола, и из соображений патриотизма, и честно отработает на заводе в разных цехах вплоть до начала известной перестройки, то есть, до конца своей недлинной жизни. Здесь же обзаведётся семьёй, в жёны возьмёт Наталку-Полтавку, весёлую голубоглазую хохлушку из планового отдела.

И в один прекрасный день, к концу пятидесятых, у них появится Данилка светловолосый и вдумчивый, как отец. Ещё через год родится Витька, подвижный и чернявый, как цыганёнок, в мать.

Родились они в самый разгар оттепели, после разоблачения культа личности грозного и непредсказуемого тирана, когда страной управлял его разоблачитель (в прошлом соратник), «курский соловей», простоватый и недальновидный, певший о скором коммунизме и суливший море кукурузы, если все будут хорошо себя вести, а он – как душа прикажет. Однако его вскоре сместили, коммунизм остался на плакатах да на языке, и кукурузный пыл сошёл на нет.

Новый властитель ничего конкретного не обещал. Он просто публично раздавал поцелуи направо-налево и прилежно охранял то, что было до него. Но от поцелуев, как говорится, дети не родятся. Требуется пахать глубже. А застоявшаяся экономика, принуждавшая к экономии («экономика должна быть экономной»), и её сконцентрированная на чём-то своём родная сестра, политика, для простых людей – дело тёмное. И народу элементарно постоянно чего-то не хватало. Приходилось, как всегда, проявлять смекалку и таким образом выживать.