Алина Николевская - Прозорливый идиот, или Ложимся во мрак

Психологически готовый к встрече с «ацким сотоной» в качестве закройщика – в одной руке раскалённый утюг, в другой – лязгающие ножницы – я был приятно удивлён тем, что в интерьере помещения, куда попал, толкнув дверь, не было ничего инфернального. Наоборот, там было по-домашнему уютно, хотя и эксцентрики хватало. На стене – огромное, в старинной раме тёмного дерева зеркало, над ним под самым потолком длинный, на кронштейнах карниз с лекалами, с каминной полки свисают сетчатые – то ли перчатки, то ли колготки, подоконника не видно под шляпами, на столе – остроносый ботинок из расписной парчи, украшенный бубенчиками. У противоположной стены два кресла и столик, рядом – в позе слуги стилизованный под скелет манекен держит ворох одежды – бархатной, кожаной, атласной.

Почти такой же ворох был в руках у полненькой брюнетки в длинном, шёлковом, утянутом в талии шнуровкой платье в тот момент, когда я увидел её, а она – меня. Побросала вещи на стул, сделала несколько шагов навстречу. На правой её брови ближе к виску я разглядел металлическое колечко пирсинга. Произнёс:

– Здравствуйте. Меня к вам прислал Влад. Хочу вот приодеться.

– Давай на «ты», – она протянула унизанную серебряными кольцами руку, зашуршали кожаные браслеты. – Меня зовут Миа. А тебя как зовут?

– Прозо, – я сжал горячие мягкие пальцы. – Здорово тут у вас.

Её глаза вспыхнули, губы раздвинулись в улыбке.

– Всем нравится. Но чего это нам стоило! Сами, представляешь, выравнивали стены, прикручивали панели, крепили окна, красили потолки. Работали по утрам и вечерам, между примерками. У нас же не одна эта комната, есть ещё, и все были в жутком состоянии, там сейчас мастерские. Как обстановку собирали, если рассказать, не поверишь! Вот эту прелесть, – Она подвела меня к фисташкового цвета неказистому комодику, изъеденному жучком, – мы нашли в старом доме, шедшим под снос.

Миа принялась рассказывать, какое чудо получится из «прелести», если её отреставрировать, но я почти сразу оглох и онемел, ибо в ряду прочих, висевших над комодиком изображений готических моделей, увидел фотографию Евы. Она и здесь была лучше всех – вся в чём-то чёрном, облегающем, шикарно рваном, обнажены только плечи и правая рука, упёртая в бок. Светлые волосы с нарочитой небрежностью уложены в высокую, пышную, с выбивающимися прядями причёску, влажно поблёскивающие губы полуоткрыты.

Между тем, Миа, проследив за моим взглядом, перестала расхваливать комодик, переключилась на снимок.

– Это Ева – наша лучшая фотомодель, – она вздёрнула бровь и с видом превосходства опустила уголки губ, – Далеко отставленный локоть – сама ломкость, девушка, изогнувшись, застыла в позе, полной неясного смысла, словно вызванного внезапно возникшим импульсом. Что это за импульс? Внутреннее побуждение рабыни к свободе? Причём, рабыни, у которой не один хозяин, а сразу несколько – об этом свидетельствуют многочисленные цепочки-поводки, свисающие с охватившего тонкую шею широкого кожаного ошейника. Или эмоциональный толчок, и как результат осознание – принадлежу многим, значит, не принадлежу никому?

Я с удивлением на неё уставился.

Она засмеялась.

– Поражён пафосом моих речей? Так я же по образованию искусствовед. Работала в галерее современного искусства «Винзавод», морочила публике голову, расписывая художественные достоинства коллажей, на которых чернозём соседствует с вареньем, вулканическая пыль – с клоками человеческих волос, томатный сок – с бриллиантами. Пока не поняла, – всё, больше не могу, надоело! Ушла и занялась вот тряпочками, не случайно, конечно, думаю, сказалась таки бабушкина кровь, она была известным театральным художником с потрясающим воображением. А как у тебя с воображением?

Вопрос прозвучал неожиданно, и я слегка опешил.

– В смысле?

– В прямом. Ты же пришёл, как ты выразился, приодеться. Я и спрашиваю, каким готом ты хотел бы стать?

– А что, есть много разновидностей?

– Полно, – произнесла она раздельно, с упором на последний звук «о». – Есть готы старой школы, так называемые олдскульные, у них всё просто – чёрная одежда, чёрный цвет волос, ногти, губы – тоже чёрные, соответствующая поводка глаз. Ну и мировоззрение соответствующее – мизантропия, склонность к депрессии, ревностное отношение к канонам готической субкультуры вплоть до фетишизации. Им противостоят так называемые антикварные готы – романтики и любители нарядов, выглядящих реминисценциями исторического костюма – от ранней Готики до Викторианской эпохи. Это самый эффектный и красивый из всех готических стилей. Сам посуди, – ансамбли из бархата, парчи, шёлка, кружева, дополненные украшениями в виде диадем, колец, серёг, ожерелий из серебра и полудрагоценных чёрных камней, часто из жемчуга.