Евгений Панов - Час исповеди. Почти документальные истории

Ладно, поживем – увидим. Но, все-таки, весть если и не слишком радостная (какие радости, когда впереди целых два года службы?), то приятная, потому что гостиница… Потом, потом, она достойна пера бытописателя!

От замполита пошли к инженеру. Кто он по должности в точности – не разобрал. Майор. Те же вопросы, что задавал сперва начальник строевого отдела, а потом замполит. Майор-инженер нам не понравился. Вял, говорит через пень-колоду, смотрит рыбьими глазами.

– Вы как, выпиваете? – спрашивает и таращит свои выпуклые водянистые глазищи.

Пожимаю плечами.. Что тут ответишь?

– Смотрите… это… а то мы вас отправим на Север…

Молчим. Что тут скажешь?

– В общем, так… Один из вас пойдет в ТЭЧ, другой в третью эскадрилью. Кто из вас любит паять… это… ну, радио там…

Я быстро киваю на Смольникова. Он не возражает, такое впечатление, что он оцепенел. Так решилась наша судьба – Валера идет в ТЭЧ, я – в третью эскадрилью.

Покинув штаб, мы еще раз окинули взглядом окружающее, осмотрели друг друга и сказали «Да…» Но тут же вспомнили рассказы замполита: летом здесь 32 градуса (июль и август), рядом море, лодки, острова, отличная рыбалка, грибы, черника, малина… Вспомнили про обещанные комнаты, ещё раз сказали «Да!», зашли в гостиницу, бросили чемодан, пошли обедать, потом пошли пить пиво в таверну «Зеленая радость» (как мы, в духе Стругацких, тут же окрестили местный «чепок»), потом выпили в гостинице вина, потом кофе, и долго-долго разговаривали, и это было хорошо.

Но… Как грустно стоять на вокзале и смотреть вслед поезду, уходящему к тебе домой!..

Сегодня,18 апреля 1972 года, продолжили «развлечения». Автобус привез нас в Выборг за 45 минут. От Выборга до Ленинграда ровно 2 часа на электричке. Есть также прямой поезд до Москвы, №32, отходит в 20.37,в Москве в 8 утра.

Выборг – северный, морской, сложенный из материала серого цвета, похожий на небольшой слепок с Питера, – засыпал апрельский снег… Вот и парикмахерская. Эх, хочешь, не хочешь, а надо стричься. Желательно покороче. Стрижемся почти наголо, с перебором, ибо вчера на наши шевелюры обращали неодобрительное внимание все командиры и должностные лица всех служб полка. Это действо, подобно настоящему посвящению, приближает нас к особой форме существования белковой материи, коей является офицер. Покупаем кипятильник (кофе варить), изучаем расписание автобусов и электричек.

После обеда (едва не опоздали!) часа два провели в полковой библиотеке. Средняя, книги, как везде, но есть немного хороших. Только совсем нет научных. Библиотека запущенная, книги расставлены беспорядочно. Так и чесались руки привести ее в порядок. Может быть, когда-нибудь доберемся и обнаружим в этих завалах немало ценного. Но, какая б ни была, а скрасит нам жизнь библиотека.

Гостиница. Старая, обшарпанная, грязная, сырая, нет ни горячей воды, ни кухни. Холодно. Смольников, уже обживший здесь койку, говорит – пьют. Постирать негде.

Баня раз в неделю, по субботам.

Столовая – для технического состава (для летного – отдельная). Кормят хорошо, вкусно и совершенно бесплатно. В столовой опрятно. Ассортимент – 5—6 блюд на выбор. Можно брать добавку, но я пока наедаюсь.

Завтра будет неделя, как я здесь – подумать только, целая неделя и еще только неделя! Дни отчетливо отпечатываются в памяти, вечером можно точно повторить в воображении свой дневной маршрут, всегда есть дела, всегда что-то или куда-то нужно… Люди, впечатления… Но время течет медленно. Оно отчетливо и при этом размыто. Никогда, кажется, не было таких длинных недель. Никак не приходит ощущение реальности и надежности теперешнего положения: как будто это нечто вроде военных лагерей после пятого курса, вроде летнего студенческого стройотряда. Ну, пожил, а не прижился, так собрал рюкзак и уехал дополнительным поездом с Московского вокзала – искать черт-те что черт-те где.

Чувство неустроенности сильно. Ощущение хоть какой-то надежности дает только домашнее, приехавшее в чемодане, где все подогнано так, будто творили мозаику из старых, привычных вещей.

В мой первый день, когда мы с Валеркой зашли в гостиницу бросить чемодан, на наши голоса, распространявшиеся, очевидно, по всем фанерным боксам пустой в этот час общаги, заглянул парень – маленький, плюгавый такой, в бриджах и в тапочках. Глаза – блестящие коричневые пуговицы.

– А вы что, ребята, новенькие?

– Да.

– Откуда?

– Из Москвы.

– А! Далеко. Тут больше питерских.