Владимир Дулга: Хубара. Сирийский дневник. Мятеж

Очень редко, выезжая из бригады, Симонов и Буратенко брали с собой охрану, больше надеясь на самих себя.

Аббас, как старший по званию и возрасту, руководил работой «хаджимов»

Однажды, после нескольких дней работы в бригаде по уточнению расположения минных полей, и отрытых накануне противотанковых рвов на стыках батальонов, Володя, Леонид и Аббас отправились в Дамаск.

Аббас попросил, если можно, по пути заехать в маленькую деревушку, где до войны жили родители его жены. Эта территория как сообщалось в уточнённой оперативной обстановке, только недавно была занята сирийскими войсками, и он хотел узнать о судьбе родственников.

Служба Леонида в Сирии подходила к концу и, готовясь к отъезду, ему естественно хотелось привезти домой родным и детям что-то такое, чего в Союзе просто нет. Обычно это были, сделанные под-медь из переплавленных стреляных снарядов и гильз, оригинальные разборные люстры, выполненные умелыми арабскими мастерами в духе обычаев и культуры Востока. Благо материала для поделок, после стольких войн, было предостаточно. Симонову тоже хотелось скрасить свой холостяцкий быт и купить небольшой магнитофон, и он согласился.

Аббас хорошо знал дорогу, поэтому карта не понадобилась. Вскоре свернув с наполненного военными машинами шоссе, они двинулись в направлении нужного им населённого пункта. По дороге Аббас показывал местные достопримечательности. Справа появилось старинное глинобитное здание со сферической, в одном месте провалившейся, глиняной крышей. Смахивающее на планетарий или обсерваторию. Как Симонов уже знал, это был древний амбар для хранения зерна. В другом месте машина запрыгала по тряской дороге, выложенной необтёсанными булыжниками. Аббас пояснил, что эту узкую дорогу соорудили во времена, и по приказу самого Александра Македонского, завоевавшего эти края.

Наконец добрались до нужной деревушки, оказавшейся небольшим городком. На въезде, как и полагалось, мешками с песком было выложено укрытие для пулемётчика. Но шлагбаум был поднят вверх, вокруг не было видно, обычных в таких местах, бойцов военной полиции или хотя бы пехотинцев. Из стоящей неподалеку палатки на шум машины, тоже никто не появился. И они беспрепятственно въехали на городскую улицу. Днём, в жару, местные жители стараются не появляться на солнце. Излюбленное занятие европейцев – позагорать на солнышке, у местных жителей считается наказанием. Они и так смуглые от рождения, женщины напротив, стараются быть как можно бледнее лицом и кожей рук. Остальное у них, как правило, закрыто одеждами.

Вероятно из-за наступившей полуденной жары, на узкой улочке городка машине не встретился ни один местный житель.

Аббас сказал, что родня живёт на другом конце деревни, и вспомнил, что нужная лавка находится, вероятно, на площади. Действительно, вскоре машина выехала на круглую центральную площадь, окружённую мрачными каменными зданиями, построенными ещё в средневековье. Возле магазинов, на другой стороне площади, стояла группа военных. На площадь выходило три улицы, по одной приехал Уазик советников, на въезде в другую, стояла повозка, запряжённая флегматичным осликом. На третьей улице, почти закрывая всю её ширину, притулился в тени БТР М-113. Симонов ещё успел подумать – откуда тут бронетранспортёр американского производства? У палестинцев Ясира Арафата такой бронехники, вроде, нет! Может трофейный?

Стоявшие военные, молча, с каким-то интересом, разглядывали подъезжающий автомобиль. В полевой серой форме, в бордовых беретах на стриженых головах. У одного в руках Симонов заметил американскую армейскую винтовку М-16, которую из-за её характерной формы, нельзя спутать ни с чем другим.

– Да это же бойцы Армии южного Ливана! – пронеслось в голове Симонова. – Назад! Аббас, назад!

Но тот уже сам, поняв, в чём дело, нажал на газ, Уазик, визжа резиной, описав дугу, резво развернулся и помчался назад в улицу. Они уже почти влетели в узкий каменный проход между домами, когда сзади прогремели первые выстрелы.

– Давай! Давай жми! Давай Аббас, давай! Лишь бы на въездном посту никого не было! Симонов взвёл пистолет. Буратенко схватил лежащий между передними сидениями автомат, щёлкнул затвором, головой в своей потрепанной кепке и стволом автомата прорвал ветхий, почти истлевший брезент крыши, высунулся по пояс наверх, в готовности вести огонь. На счастье, на посту, вновь никого не было!