Игорь Сотников - Напасть

– Вижу последствия крайней невоздержанности, – вместо того чтобы как-то помочь пострадавшему, подошедший Бу, еще надсмехается над все-таки пришедшим в себя инвалидом. Который после первого шока, вызванного незапланированным падением головой, (а чем же еще отличаются незапланированные от планируемых падений), об ступеньку подъема, с более осмысленным взором взглянул на подошедшего незнакомца.

– А вот чем оно вызвано, мне даже на ум не приходит, – присев на корточки рядом с инвалидом, Бу, прищурившись, посмотрел ему в глаза, а потом перевел свой взгляд на стоящего рядышком нетрезвого гражданина, крепко держащегося за лестничные перила, и ошалело смотрящего, куда глаза глядят.

– Ай-яй-яй, как нехорошо, Лука! – заметив оторванный боковой карман на пиджаке нетрезвого гражданина, Бу наставительно покачивая головой, чем привел в недоумение инвалида, непонимающего, откуда этот тип, знает его имя.

– Я, видишь ли, понадеялся на твою сознательность, и чтобы не откладывать на потом, положил сейчас. А ты, надеясь на бесконтрольность, значит, решил воспользоваться моментом, и внести изменения в планы, не тобою исповедуемого, – заумность сказанного этим типом, для мнимого инвалида Луки только еще больше ведет к его непониманию.

– Да вот только, какая незадача. Не та сноровка на этих псевдо протезах. Да и карман не тот. А? – как-то очень зловеще для Луки улыбается этот незнакомец.

– Ну что Лука, больше не хочешь взглянуть в мои глаза? – незнакомец все не дает опомниться и прийти в себя ничего не понимающему инвалиду.

– Ну, ладно, – незнакомец решил, что не стоит слушать, что ему ответит Лука и, приподнявшись, посмотрел внимательно на нетрезвого гражданина. Вздохнул и, подойдя к нему, бесцеремонно залез в другой карман пиджака, достав оттуда перевязанную розовой резинкой куколку, и не дав понять окружающим, что это сейчас было, без промедления положил ее себе в карман. После чего, он опять спустился к Луке и, заметив, что тот, кроме своей башки при падении, также разбил свой телефон, опять покачал головой (знает, сука, что Луку и так мутит от сотрясения мозга, а тут своей раскачкой, видимо, хочет, чтобы того вообще вытошнило) и, явно издеваясь над немощью Луки, заявив напоследок: «Беречь надо себя. Особенно зубы» – поднялся и вместе с таким же хмурым типом отправился назад к машине, которая, на этот раз, уже уехала с концами.

— Слушай Дуб, а он тебя не пугает? – глядя как Шкет вбивает в землю, уже всем своим видом не сильно отличающегося от этой серой тверди какое-то, уже не слишком похожее на человека существо, спрашивает своего товарища, этого вечно что-то жующего, здорового лба, прозванного Дубом за свою непробиваемость, как в физическом, так и в умственном плане, вторая, не менее живописно выглядящая личность Серого. Чья, надо сказать авторитетность, сразу же бросалась в глаза, выглядывая через все без одёжные участки его тела, которые всё же не остались без неё и были набиты всевозможными видениями себя, этой, с большой партачной буквы, личностью. Что, надо заметить, очень впечатляюще гармонировало с его строгим костюмом, как там говорят, с иголочки одетом на нем, из которого он не вылезал в любое время года.

И ведь какая существует несправедливость в этом мире, пытающемся скрасить все то, что выделяется из общей массы живущих и, вместо того, чтобы как-то отметить эту, стремящуюся ко всему яркому личность Серого, она через глас окружающих его, в пику ему, осерила его, и тем самым заставила поблекнуть. С чем, конечно же, Серый не мог примириться, и уже яркостью своих поступков заставлял побледнеть тех, кто не благоразумно встал на его пути, либо же приземлять, обретя на серость тех, кто из-за излишней своей самоуверенности, переходил ему дорогу.

– Ага, есть немного, – ржёт в ответ Дуб.

– Не боишься, что останешься без работы? – Серый, судя по реакции сосредоточения на Шкете Дуба, опять забылся, зайдя за пределы понятливости Дуба, который не стал допивать остатки воды из банки и, выбросив её, направился в сторону Шкета, все также энергично прыгающего на теле б.у. человека. Подойдя к которому, Дуб без лишних слов, отодвигает в сторону эту мелочь очкастую, хватает за волосы, как-то уж вызывающе распластавшегося на земле человека, и своим подъемом его на вершины собственных носков, указывает всем на свою силовую незаменимость.