Игорь Сотников - Напасть

– Ах ты, бл*ть! – к удивлению Фомы, первой реакцией на его метательные движения стала изменившаяся интонация незнакомца, причиной чего, как выяснилось спустя мгновение, послужило то, что на месте незнакомца уже никого не было, а звук голоса донесся с другой стороны дивана, который находился в совмещенной с ними кабинке. Куда, вероятнее всего, Фома и выплеснул содержимое бокала. Но Фому мало интересовали обстоятельства дел за той стороной дивана. На этот раз, его больше волновало то, куда собственно так слишком незаметно, или крайне заметно, исчез незнакомец.

– Тьфу. Я уже стал рассуждать как он, – передернуло Фому.

– Ну и кто тут, покойник? – в окружении кодлы своих приятелей, задержавшись на неприлично долгое время, потраченное на осознание случившегося, а также, на сборы своих растележенных костей, где ребром встал вопрос: а не трусливые ли они, часом, псы, наконец-то заявился весь татуированный, смахивающий своим прикидом на байкера, обладатель этого рассерженного хриплого голоса.

– Ну, судя по тому, что ты это спросил, ты не питаешь на счет себя особых иллюзий, и оставляешь этот вопрос открытым, – после небольшой паузы Фома, приподняв голову, на мгновение удержал в устойчиво открытом состоянии рты всех зашедших сюда – все-таки, наверное, плесень моторную отдела маркетинга какого-нибудь автосалона.

– Он че, бессмертный что ли? – придя в себя после первого эмоционального шока, как по написанному кем-то в сценарии, ища поддержки у своей компании, выразил беспокойство за Фому, а также, за себя, вожак этой стаи. Но Фома не собирается не только что-то объяснять, но и рассказывать о себе всем кому попало. Ему также не нужно особое зрение, чтобы увидеть, что под этим грозным татуированным видом каких-то там дьяволов воплоти, скрывается прибитый офисной работой планктон. Который изредка, по выходным, вырываясь на свободу, переодевается в эту отвязность и, наливаясь алкоголем по самое не хочу, пытается соответствовать своему отвязанному имиджу. Так что, у Фомы особого выбора не было. Только ярко лишив эту кодлу своего вожака, можно было с минимальными потерями, как для себя, так, пускай и для них, вернуть их обратно в свое офисное стойло.

– Закрой пасть! – рев Фомы заглушает шум музыки, а последующий за ним резкий удар в лоб вожаку, позволяет тому очень эффектно скопытиться с ног, погрузив вместе с собой в небытие, как зала, так и свое собственное, часть непредусмотрительно занявших позицию позади этого тату вожака и его корешей. И, наверное, на этом можно было бы ставить жирную точку, но, видимо, Фома все же просчитался, не учтя степень нагруженности этой приятельской кодлы, где скорее не храбрость, а определенная заторможенность решала все за них, решивших не отступать со своих позиций. Так что, необходимость выбить дурь из их голов, со всей своей нестерпимостью, непреложной задачей прямо сейчас встала перед Фомой.

Что ж, если хрусталь или же просто стекло бьется о чей-то лоб, то значит это кому-то нужно. Так очкарик, привыкший видеть мир сквозь свое технически близкое к его глазам стекло, после того, как торпеда с пивом, обрушилась на его голову, залив его с ног до головы, наконец-то смог получить возможность увидеть мир во всех его красках, которые лучше всего видятся в его лежачем положении, откуда открываются виды, существовавшие только в бурной фантазии этого юнца.

Если брызги крови, вместе со слипшимся потом обрекают вас на выразительность вида, то это, наверное, предусмотрено природой, как реакция на спонтанную вашу близость разности подходов по тому или иному вопросу, которые обязательно ведут к соприкосновениям ваших крайностей, которые без того жить не могут, чтобы чем-нибудь вас не задеть. И вы, стараясь доказать свою правоту вон тому, имеющему свое отличное от вас мнение, и отвечающего на ваш правый выпад своим левым. После чего, не гнушаясь копипастой, он со своей стороны делает такой же опасный для вашей челюсти правый выпад. Но вы, как первый применивший этот контраргумент, знаете, чего ожидает от вас оппонент, и поэтому, вместо того, чтобы уйти влево, заблаговременно применяете свою ногу. Наскочив на которую, он, своим, не выставляемым наперед, но почему-то всегда оказывающемся в авангарде нападения местом, завывает от боли. После чего, вам только и остается, как боковым ударом, заткнуть пасть этого нытика.

Если мебель проверяется на прочность человеческим материалом, то значит, имеются свои материальные претензии, как к тому, так и к этому древесному материалу. Скамейка, переломанная надвое об хребет этого лба, еще раз заставила Фому убедиться в том, что этого дуба, так просто не возьмешь на излом.