Олег Игнатьев - Мерцание

– Не думай о будущем, живи настоящим. Я тоже до недавнего времени то прятался в прошлом, то убегал в будущее… Буду ли я в твоём будущем – неизвестно, а в настоящем я есть. Прямо здесь, сейчас и с тобой.

– Тебе этого достаточно?

– Да.

Я встал из-за стола, она вслед за мной. Не говоря ни слова, я увлёк её в спальню, где белыми благоухающими свежестью простынями ждала нас приготовленная уже постель.

Она была моложе меня. Первая женщина, которая была моложе меня. Я не беру в расчёт короткие интрижки бурной молодости, когда женщины облетали с моего букета точно лепестки отцветших роз. Я говорю о тех, что остались навсегда в моей памяти, светом своей любви озаряя мою жизнь. Все эти женщины были либо моими ровесницами, либо старше меня и порой много старше. Этой же моей возлюбленной было всего лишь девятнадцать лет. Стоит ли опускаться до эпитетов, когда женщине только девятнадцать лет?! И всё же: не бархатистая, нежная кожа, не юное тело, не большие серо-голубые глаза и не волнующе-возбуждающие стоны в наших коротких ночах влекли меня к ней, а влекло меня к этому тонкому юному деревцу, в одночасье распустившемуся всеми своими прелестными цветами, нечто иное, что передать обычным, вербальным образом невозможно. Такое возможно только почувствовать, но чувства свои в точности пересказать не сможет никто, чувства описанию неподвластны, иначе они превратятся в математику, или того хуже – в статистику, а это всё – мёртвые науки. Настоящие же чувства мёртвыми быть не могут. Иногда их можно передать через ощущения, которые в свою очередь можно показать лишь отдалённо, при условии, что ты способен созерцать, и понять их сможет только созерцающий то же самое.

Сейчас, глядя на это воплощение нежности и грации, я вспомнил себя в прошлом. Я сидел на постели, окно было открыто, лёгкий ветерок колыхал прозрачную штору, и она обнажённая стояла напротив меня, но меня уже не было здесь…

Когда-то я был одиноким молодым деревом в степи. Тогда меня обдували ледяные ветры зимой, жгло солнце летом и редкие дожди хлестали холодными струями моё загрубевшее тело. И так было много лет, очень много лет… За те годы я научился радоваться и этим ветрам, принимая их ярость, как желанную свежесть после долгих дней нестерпимой жары, и жаре после зимних лютых морозов. И пил с благодарностью воду небес, что из разорванных чёрных туч лила свои струи. Ветер сплетал эти струи в тугие плётки и хлёстко бил ими моё стройное тело. А то вдруг разбрасывал их рваными нитями в разные стороны. Но я был рад этим ледяным потокам, этой живительной влаге поящей меня, рад не смотря на жестокость матери-природы рождённую добротой Существования. Я был рад Жизни.

Тогда я ещё не был человеком, даже зверем не был. Но уже не был и камнем. А доброта и сила Бога, заполняющего собой безвременье и бесконечность Вселенной, наполняющего собой каждую клетку Мира, позволили моему сгустку энергии, как и многим другим подобным мне энергиям, бесконечным множеством огоньков мерцающих в глубинах космического океана и кем-то называемых душами, перейти на новый уровень существования, где новые ветры, и новая жара, и новые холодные дожди снова стали основным, главным для роста более совершенного существа, оживлённого ещё более мощным сгустком энергии, способным в человеке духа высшего уровня совершить однажды прыжок и… раствориться в бесконечности, чтобы уже никогда не быть и быть всегда. А пока я был одиноким молодым деревом в степи…

– Милый, – услышал я её голос, – мне показалось, тебя здесь нет. Мне стало так страшно, а ты молчал. Ты молчал и тебя, словно, здесь не было.

Она сделала шаг к кровати, села на неё, наклонилась ко мне и прижалась. Она дрожала.

– Я люблю тебя, – говорила она, – люблю.

– Я люблю тебя, – отвечал я, – люблю.

Я лёг поверх одеяла на спину и повлёк её к себе.

– Иди ко мне, милая. Ляг рядом, – уже шептал я.

Мы лежали в постели и смотрели в окно. Последняя тучка ушла прочь, и теперь полная луна, подвешенная кем-то в поднебесье, ярким белым фонарём освещала верхушки деревьев на дальней окраине пустыря.

– Если бы не ты, я сошла бы с ума в этом городе. Я здесь родилась, жила здесь всегда, он мне нравился… до поры… но теперь с каждым днём он становится всё более чужим. Я его уже почти ненавижу… – пауза. – Почему так?

– Просто это пространство становится для тебя тесным… примитивным. Ты развиваешься, а пространство нет. Оно мал о для тебя и его хватает только людям, которые боятся нового. Оно соответствует той энергетике, которую наработали живущие здесь люди. Они довольны пространством, пространство довольно ими, – в словах моих не было поучений – лишь констатация.