Андрей Шапеев - Переменчивые Просторы, или Инженер и баклажаны

Поэтому мы и обращаемся к Вам.

Обычно любое строительство должно быть заверено в бесчисленном множестве инстанций, инспекций и так далее. Как же Вы строите без чертежей и схем, если без них даже сорняки на участке выкопать никто не даст? – я обратился с вопросом к Сигалу, но в его глазах я снова увидел процесс решения какой-то задачи, и сдался, – хорошо. Покажите фотографии, хотя бы.

Он отвернул полу пиджака, поковырялся в скрытом кармане, вынул две мятых, а вернее, даже сморщенных черно-белых фотографии и положил их передо мной. Я взял один снимок и стал разглядывать его, попутно разглаживая пальцами. На нем я увидел неровные грядки с какими-то овощами. Фотография видно, очень старая. Сделана где-то лет 40 назад, не меньше.

Это какое-то поле, – констатировал я, все больше понимая, что удивляться бесполезно.

Да. Наши баклажаны. Нужно сделать так, чтобы они поливались сами собой, потому что у нас очень мало времени. И нас очень мало.

Автоматизированный полив? Это Вам нужно спроектировать?

Именно так. У нас нет установок для автоматизированного полива. А с одними ведрами не управиться. – Сигал помолчал, а потом с щелчком разлепил губы и продолжил, – Мы, конечно, можем купить такую установку, но специфика местности… и есть еще определенные трудности.

Я как раз собирался задать вопрос, почему они не купят готовую установку, и даже открыл рот, так что надо было либо закрывать рот, либо что-то говорить:

В чем же заключаются трудности?

Трудности в добыче воды и в транспортировке, – сразу ответил Скрипун, – металл и пластмасса у нас в особом дефиците, к тому же, их нельзя вот так взять – и перенести к нам. Есть еще несколько специфичных моментов.

Но почему? Что все это значит? – снова не сдержал я возмущения. – Вы говорите очень странно. Нужно выполнить заказ, так объясните мне, будьте добры! Я не могу догадываться обо всем сам. Тем более для меня странно, что Вы не можете привезти к себе металл и пластмассу! – Я начал сбавлять тон, для большей убедительности. – Мне вообще, признаться Вам, весь Ваш заказ кажется несусветной бредятиной, Вы уж простите меня за прямоту, но Вы вокруг да около ходите, и не можете сказать, что и почему Вам нужно. Я не могу так начать работать, когда ничего не знаю о заказе. Я повторяю, что не могу догадываться. Будьте добры, объясните, а то моя голова просто взорвется.

Я закончил возмущаться и заметил, что мой собеседник улыбается хитрой, но доброй улыбкой. Дескать, мы с тобой заодно. От нее у Сигала-скрипуна нижняя челюсть показалась еще массивнее, подбородок – еще круче, а морщины на лбу, казалось, улыбаются вместе с ним.

Темным дельцем всё это пахнет, – прибавил я, сбитый с толку такой улыбкой.

Сигал какое-то время молчал, глядя на меня маленькими зелеными глазками, а потом добавил неспешно:

Хорошо, Борис Степанович. Я покажу Вам эти объекты сегодня же после ужина. И тогда Вы всё поймете сами. Вы уж простите, что я сам не могу объяснить.

Я хотел спросить «как это – сегодня же?», и снова открыл рот, и снова Скрипун опередил меня:

Не волнуйтесь, до вечера Вы будете дома.

Я закрыл рот, хотя у меня появился другой вопрос: «как это – до вечера, если вечер уже наступил?» Я решил его не озвучивать. Вскоре подали еду.

– Прошу, попробуйте. Здесь вкусно, – проскрипел Сигал.

И мы оба стали молча жевать. Есть с незнакомым человеком – это определенный стресс для меня, но я был голоден и решительно плюнул на то, что он может обо мне подумать. Мясо в сырном соусе оказалось удивительным – мягким, сочным и соленым ровно настолько, насколько было нужно. Морковь с фасолью, правда, была слегка передержана, но мне было все равно. Пока ел, я бросил взгляд на вторую фотографию. Она была цветной, но все равно старой, снятой примерно лет двадцать назад. На ней громоздились какие-то бетонные конструкции ржавого цвета, освещенные солнечным светом. Я прожевал последний кусок, отхлебнул чая, и стал разглядывать ее.

На первом плане лежали битые бетонные глыбы, на втором виднелись ряды засохших кустов, на третьем – высоченное бетонное нечто на сваях с зияющими черными дырами окон, а на четвертом плане – строение немножко другой архитектуры (если такое вообще можно назвать архитектурой), приземистое, с извилистой сетью черных поломанных труб, отходящих от него в разных направлениях к разным мелким пристройкам. И если трубный дом можно было бы принять за тепловую подстанцию, то ржавое бетонное нечто на третьем плане было самым странным и внушительным объектом на всей фотографии. В целом, обе постройки, вероятно, промышленные.