Катя Райт: Ангелы не падают

– Ты хочешь сказать, что сама все это так отшлифовала? – я был изумлен.

Самые сложные моменты давались Энджи легко, как будто она всю жизнь исполняла эту роль, а ей было-то всего…

– Сколько тебе лет? – спросил я.

– Уже совершеннолетняя, – смущенно ответила она.

– То есть, двадцать один?

– Ну да. А почему ты спрашиваешь?

– Ты очень талантлива, Энджи. Ты с легкостью делаешь то, чему Ванесса, например, училась долгие месяцы.

Я говорил серьезно, даже с опаской. Эта новенькая вполне могла выбить Ванессу из первого состава – нужен был только шанс. Но я тогда еще совершенно ничего не знал об Энджи Сапковски. Мы общались только на репетициях, причем тренировалась она больше меня. Появлялась раньше и оставалась, когда я прощался и уходил домой. Сразу я понял одно – Энджи жила акробатикой и танцами. Даже в большей степени танцами, потому что все ее движения были одним прекрасным танцем.

Однажды я задержался с утра. Хотя задержался – мягко сказано – я просто появился в «Фениксе» к обеду. Грэм был в отъезде, и я позволил себе всю ночь красить стены в квартире, почти не спал и жутко устал. Я думал, может, нам с Энджи просто поболтать, выпить где-нибудь кофе и разойтись, пожелав друг другу приятных снов.

Я вошел в зал и увидел Энджи на маленькой площадке на вершине высокого шеста – она отрабатывала сольный номер «под куполом» – танец на крохотной платформе. Она подлетала, держась за два спущенных с потолка куска ткани и мягко приземлялась. Я застыл на месте, завороженный ее плавными движениями. Меня обуяло странное чувство – как бывает, когда боишься спугнуть красивую бабочку, которая опустилась на цветок: и хочется подойти ближе, чтобы рассмотреть, и понимаешь – малейшее движение разрушит гармонию. Наблюдать за пластичным танцем Энджи было невероятным удовольствием. И это при том, что сам танец я видел сотни раз и знал наизусть каждый поворот головы. Однако любопытство юного любителя бабочек взяло вверх – я обнаружил себя и прошел на первый ряд. Энджи заметила меня, улыбнулась, остановилась и ловко съехала по пилону. Только тогда я понял, что она работала без страховки.

– Ты с ума сошла? – очень строго заговорил я, поднимаясь на сцену.

– Что-то не так? Я ошиблась? Было плохо? – Энджи казалась растерянной.

– Как тебе в голову пришло!

Я подошел к пульту на стене за кулисами, нажал кнопку, и с потолка спустился страховочный трос с карабином. Я резко схватил его и показал Энджи. Это было в самом деле безответственно. Совершенно одна во всем театре и без страховки «под куполом». Сумасшедшая – подумал я тогда, даже не осознавая, насколько был прав.

– Как ты додумалась вообще! Если Грэм узнает, он убьет тебя.

– Не говори ему, пожалуйста! – Энджи выглядела так, словно только что поняла, что совершила страшное преступление.

– Ты понимаешь, насколько это опасно!

– Не волнуйся! – она теперь стала меня успокаивать, потому что я завелся. – Мне эта страховка все время мешает. Мне лучше без нее…

– Ты с ума сошла! Что значит лучше без нее!

Мы договорились тогда закрыть эту тему и сохранить инцидент в тайне. Энджи пообещала, что такого не повторится, но я не очень-то поверил ее обещанию.

Когда все вернулись с каникул, и мы сделали первый общий прогон после нескольких дней тренировок, я увидел страх в глазах Ванессы. Это было так очевидно, что она никак не могла его скрыть. Ванесса танцевала в этом шоу, хоть и во втором составе, уже несколько лет, а Энджи теперь на голову превосходила ее в легкости и точности движений. Возможно, рядовой зритель никогда бы не заметил этого, но для всех нас, включая Грэма, разница была очевидна.

– Ну и как эта новенькая? – спросила Ванесса, стараясь выглядеть как можно более отрешенной и беспристрастной, когда мы после тренировки расселись в зале в ожидании Грэма, который хотел познакомить нас с некоторыми изменениями в программе.

– Ты видела, – ответил я спокойно, понимая, что Ванессу это взорвет.

– Да, – хмыкнула она. – Ну а ты сам что скажешь?

– Она очень талантлива.

Хорошо, что появился Донс, и мне не пришлось быть первым, кто сообщил бы Ванессе, что ей стоит опасаться этой новенькой. Энджи сидела в стороне от всех. Она ни с кем еще не успела подружиться, а уже, похоже, нажила себе врага. Как всегда скромная и застенчивая, как будто не в своей тарелке, она что-то рисовала в блокноте. Грэм начал издалека. Он умел это: чтобы не сообщать, что кто-то переходит во второй состав или покидает самую кассовую постановку, он создавал обстоятельства, при которых все складывалось как будто само собой.