Эдуард Лимонов: …и его демоны

Его сознание к тому времени уже покидало его. Ибо медсестра Лена, подстрекаемая самим профессором, вонзила ему ещё в палате иглу с анестетическим раствором. Ему сказали, что в операционной его подключат уже к серьёзной анестезии.

Очнулся он от резкой боли. Идентифицировал, что это боль от раскалённой иглы. Наклонённая над его задницей головка девушки обернулась, поднялась лицом, и он увидел расшлёпанный простецкий русский носик и такие сладенькие завлекающие мягкие глаза.

Было частично темно, но пятна света здесь и там обнаруживали неодетые фигуры в разных позах, находящиеся на койках. Несколько пятен света были особенно ярки, и туда и оттуда в эти пятна и из них проникали фигурки в белых халатах.

– Я где?

– Вы в реанимации. Вы после операции, – ответил носик. – Пи́сать хотите?

– Ещё не понял…

Внезапно включились его уши… И возникла какофония голосов. Предсмертные хрипы, болезненный храп, как бы ночные крики совы, кашель, кашли… Звуки перекрикивали друг друга.

Он всё понял. Спокойного конца жизни не будет. Демоны, и плохие, и хорошие, ополчились на него, мстя за те тайны их, о которых он сумел догадаться. «Готовься к худшему, старик», – сказал он себе. «Будем готовы», – ответил себе.

Он себя не видел в этом мире темноты и светлых пятен, в мире кубизма и кривых зеркал, движущихся, как призраки на кладбище над могилами. Но выглядел он вот как:

Всклокоченный одной стороной седых волос слева и выбритый с правой стороны череп с тремя отверстиями в нем. Из черепа выходила пластиковая трубка, а по ней высасывалась гнилая кровь гематомы, ибо в крови плавал его мозг. Old punk – подумал он. Ещё он был в медицинских чулках и без трусов.

Он услышал дикие звуки и утопленные глубоко в звуках английские слова. В это время мимо как раз проскальзывала медсестра с расшлёпанным носиком.

– Если нужно, я могу перевести, я английский знаю, и французский знаю, и вообще все языки.

– Спасибо, у нас доктора говорят на иностранных.

Медсестра отошла.

«Боже мой! Я с ней флиртую! „Все языки!“ – неподражаемо. Из черепа через дренажное отверстие льётся гнилая кровь по трубке. Я без трусов. На мне медицинские высокие чулки, как на девке, свалившаяся на одно плечо концлагерная распашонка, а я флиртую. Я в реанимации, чёрт знает на кого похож, видимо, а я флиртую. О, велика ты, сила сексуальности! Час как с операционного стола. Здесь просто ад. Привезли старика, он даже век не может поднять, рот открыт, лежит в центре реанимационной палаты. А я флиртую».

Он улыбнулся в темноте. Потом расхохотался. Тотчас же из глубины этого срежиссированного мрачным каким-то замогильным режиссёром Могилом Серебренниковым появилась она, с расшлёпанным носиком.

– Вам утку дать?

– Не знаю.

– Держите.

– А как ею пользоваться?

– Горизонтально её и в отверстие суйте.

Он сунул безо всякого стеснения.

Демон среди демонов, бес среди бесов, и она – демон. Разве бесы стесняются?

– Не получается? – она естественно наклонилась, чтобы разглядеть.

– Нет, – сказал он, – пока нет, не получилось.

– Это потому, что вы не пили ничего, до операции же нельзя. А с утра вы пили?

– Кофе в шесть утра.

– Ну потом сможете.

Выпрямляясь, она поставила на место, спустила вниз свою грушевидную попу в комбинезончике, под халатом у неё был комбинезончик.

Англоязычная женщина задышала и вдруг завопила на неизвестном языке.

– Пить хочет. Но ей нельзя. Профессор сказал, что ни грамма.

– Все мы тут бесы, и вы, и они, и я.

– Да, – согласилась она, – бесы.

– Земля управляется огненными бесами, вы знаете.

– Да, – кротко согласилась она.

– Они держат в тайне от нас, кто мы и зачем нужны. Нам позволяют только те открытия, которые нас запутывают. А другие не позволяют. То, что кажется нам нашими открытиями, есть лишь то, что позволено бесами. Они не пузатые-волосатые, а сполохи энергии, вы знаете?

– Я знаю.

– Света, там старика нужно обмыть. Принесли.

– Да, Даша, иду!

– Сними халат, запачкаешь. Он очень грязный.

Снимает, обнажив сильную грушевидную попу. Ушла.

Он закрывает глаза. И таки спит.

– Вот, наденьте! Это наши трусы. Простые медицинские. Давайте помогу, приподнимите попу.

Оказавшись на нем, трусы выглядят девичьими.

– Они же женские!

– Нет, они uniseховые. Для обоих полов. Утку дать?

– Давайте.

– Суйте.

Он суёт и журчит. Пытается закрыть утку зелёной крышкой.

– Дайте. Она не должна быть закрыта, утка. Почему так мало?