Евгения Донова - Другой понедельник

Со временем, когда огонек ее влюбленности в мужа постепенно стал угасать, превращаясь в тлеющие угольки ровной и уверенной любви, а быт из дополнения к романтике превратился в саму суть ее жизни, жизнелюбие постепенно выветрилось, как и желание фантазировать, как и несбыточные, но такие мотивирующие к действиям мечты. Это была не депрессия, ни в коем случае. Это просто была жизнь – такая, какой живут все.

Маша знала, что все дело в отношении. У нее было все, и состояния счастья можно было достичь, проведя над собой определенную работу. Любящий и заботливый муж, ни разу не оскорбивший и не обидевший ее за все восемь лет, квартира, пусть маленькая, но своя, работа и стабильный доход, обожаемые родители, здоровье, в конце концов, – достаточно было лишь подумать об этом хорошенько, мысленно перебрать эти преимущества в голове, как четки, сконцентрироваться. Маша постаралась это сделать, и в зеркале увидела, как темноволосая девушка улыбается. Улыбка вышла немного натянутой, неестественной, но все лучше, чем ходить хмурой.

Чем отличается счастливая женщина от несчастливой?

Разницу видно практически сразу, невооруженным взглядом, надо лишь внимательно присмотреться.

Женщина, довольная собой и своей жизнью, вносит с собой в помещение свет. Ее состояние видно по наклону головы, по блеску в глазах, по как будто сдерживаемой, но просачивающейся улыбке. Она вежлива и нетороплива. Неважно, какого она возраста, как выглядит и во что одета, неизменно одно: счастливая женщина создает ощущение благополучия и притягивает мужчин как магнит. Рядом с ней хочется находиться, к ней хочется прикасаться, находиться в ауре ее счастья. Все это происходит бессознательно, но, если задуматься, все очень просто.

Его тоже всегда привлекали счастливые женщины, но всегда только свободные. Когда счастье спровоцировано другим мужчиной, прикасаться к этому счастью не хочется. Есть в негласном мужском кодексе один из пунктов на этот счет. Если же женщина счастлива сама по себе, а в ее глазах еще и не читается острая нужда в том, чтобы кто-то сделал ее счастливой, это то что надо.

Он впервые ее увидел еще зимой, в феврале, в один из понедельников. Забежал утром, перед тем как ехать на работу, в кафе рядом с домом, заказал американо и отправился за угловой столик, чтобы быстро проверить почту. Дверь звякнула колокольчиком, как всегда делала, когда открывалась, и в помещение вошла девушка.

Ее широкое, но строгое пальто, необъятных размеров шарф, много раз уютно обмотанный вокруг шеи, аккуратная шапка с помпоном, ботинки – все было присыпано снегом. Она несколько раз потопала, стоя на коврике при входе, стряхивая с ботинок снег, сняла и потрясла шапку и направилась прямиком к стойке.

Он внимательно посмотрел на нее, и у него возникло какое-то странное чувство. Как будто они знакомы.

Он наблюдал за тем, как она тихо, едва слышно заказывает себе капучино, как достает из кармана коротко зазвонивший телефон и читает сообщение, как просит сделать еще и латте, и ему захотелось подойти и спросить: «Мы с вами никогда не встречались?» Но когда он уже собирался встать, вся нелепость этой фразы вдруг до него дошла, и он опустился обратно на стул.

Девушка натянула шапочку, взяла подставку с двумя стаканами кофе и быстро вышла из кафе, не удостоив его взглядом. Он еще минуту смотрел ей вслед, а потом вернулся к чтению писем в ноутбуке.

Она не была похожа на тех, кто нравился ему раньше. В ней как раз не было тех самых признаков, указывающих на счастье: ни наклона головы, ни горящих глаз – ничего. Но лицо у нее было знакомое, родное, и его хотелось рассматривать.

Он отогнал от себя эти мысли и сфокусировался на работе. В конце концов, дома его ждала пусть и не любимая, но все же желанная женщина.

В тот день ему пришлось улететь в срочную командировку на четыре дня, и там, за тысячи километров от дома, он несколько раз мыслями возвращался в то кафе, перебирая в памяти черты девушки, пытаясь сопоставить ее портрет со знакомыми. Определенно, они никогда не встречались, просто было в ее лице что-то очень важное, что необходимо было понять.

Через несколько дней, уже по возвращении в Москву, образ девушки померк и почти стерся из памяти, а мысли о ней стали казаться глупыми и детскими. Он почти перестал думать о ней, но почему-то в следующий понедельник что-то подняло его раньше будильника, и он, ссылаясь для самого себя на массу работы и пробки, снова пошел в то кафе примерно в то же время, снова взял себе американо, устроился в кресле за угловым столиком и стал поглядывать на входную дверь.