Алексей Жак - Изгнанник. Часть 1. Обновление. Жена

Вот и у него полнейший ералаш в личной жизни: дельце слеплено, помехи по боку, а его Алё… Олёнушка спроважена куда подальше, точнее сама предпочла ретироваться, от беды подальше. Обломилась ей и шубка новая (хватит дубленки за двадцать тысяч), и другие гостинцы. Внезапно между ними пронеслась молнией неприязнь, отбившая у каждого охоту на возобновление свиданий, на показную веселость и радость встреч. Игра в любовь им наскучила. Интимную близость он устал у нее выпрашивать, а у нее неимоверно выросли запросы при каждом новом появлении в его квартире.

– Ты не представляешь, как раздули родительские взносы в кассу класса, – торопилась сказать она, отдуваясь после каждого слова, как спешащий, подпрыгивающий и шлепающий по шпалам где-нибудь в глубинке России среди зимних запорошенных снегом степей одинокий паровоз. Спешащий на конечную станцию для выгрузки пассажиров с громоздкой поклажей на полках и необъятными багажами под ними.

– Почему не представляю? – спокойным, ровным тоном отвечал Сергей. – Очень даже хорошо, просто прекрасно представляю.

Сергей неспешно расстегивал ей дубленку, отщелкивая из дырок пластмассовые пуговицы большим пальцем, который некстати ударялся об указательный. Получался порой громкий, звонкий щелчок – как в ресторане, – которым сопровождается выкрик посетителя:

– Человек!

Она торопилась, спешила скинуть тяжелую верхнюю одежду со своих круглых плеч, улыбалась и, кокетничая, строила глазки.

«Как ей не надоест? – успевал подумать Сергей. – Каждый раз одно и то же».

– Ха-ха-ха, – смеялась она на постукивание костяшек пальцев друг о дружку, и, отступая в сторону, ссыпала прямо на пол, на паркет – не новый, но все же лакированный – горстку снега с пушистого воротника.

– Я уберу, – говорила она, прекрасно зная реакцию Сергея. Наперед, на много шахматных ходов, опережая его.

– Не надо, – останавливал ее Сергей. – Я сам. Лучше иди, мой руки и проходи ко мне. Скорее.

Он подумал о Марине Семеновне за стенкой, которая еще не поднималась с утра, и возможно вскоре встанет и начнет свой ежеутренний, нет, уже дневной, моцион. Как всегда сопровождая передвижения своего большого, располневшего тела по коридорам и сантехническим комнатам громкими и сердобольными охами и стенаниями.

– Представляешь?! – Ольга смотрела широко открытыми и безумными глазами на него, как на утопленника; она только-только вошла в комнату и капельки воды еще не просохли на ее носу.

– Как тебя, – сказал Сергей. – Во всех мельчайших оттенках. И в самых ярких красках.

– Нет, все-таки дай я тебе расскажу.

– Может, не надо.

– Не возражай. Мне хочется.

– Валяй.

– Арина Арнольдовна, это их классный руководитель, – начала Оля, плюхаясь на мягкий диван и разглаживая воображаемую ею, невидимую складку на черной юбке, – она затеяла новую кампанию по сбору средств на… это неважно, – оборвала она себя, – … о чем это я? да, так вот: она собрала всех родителей в классе и выставила всем ультиматум. Ты понимаешь – ультиматум. Не больше, не меньше. Или-или.

Ольга выдержала паузу, улыбнулась.

– У тебя не будет чего-нибудь вкусненького? – спросила она без всякого перехода.

– Да, сейчас, – встрепенулся Сергей.

Он вышел и вернулся с блюдом бутербродов со свежей ветчиной. Ольга взяла один и откусила. Пережевывая, она посмотрела на письменный стол в углу комнаты. Там стояла бутылка шампанского.

– Или платите…

– Или что?

– … или не рассчитывайте на пятерку в четверти по ее предмету. Это вымогательство какое-то. Ты не находишь?

– Она так сказала?

– Да.

– Ты не придумываешь?

– За кого ты меня принимаешь? Я не вру.

– Я этого не говорил. Немножко фантазируешь, и только. Согласись, это так?

– Ну, не пятерку, тут я конечно преувеличила.

– Я не об оценке…

– Но все равно, ту оценку, на какую ребенок претендует, ему не поставит. Из вредности. Всё сделает, чтобы его завалить.

Ольга вздохнула и откусила еще. Сергей махнул рукой.

– Да, еще одно…

– Что еще?

– Их поведут на каток сдавать какие-то нормативы, – Ольга всплеснула руками. – Ты представляешь, в наше время ни о каких катках не мечтали, и речи об этом не было. Что касается меня, то меня ни за какие коврижки не выманишь на лед. Я и стоять-то на коньках толком не умею, не то, чтобы скользить.

– Так что? Что от меня требуется?

– Нет, нет, – опять заторопилась Ольга. – Коньки ему купила баба Лиза. Только их заточить нужно. Я в этом ничего не понимаю. У меня и коньков-то никогда в жизни не было. Но в школе Кеше сказали, что прежде лезвия нужно обточить… или наточить. На каком-то наждаке. Ты, наверное, знаешь. Ты рассказывал, что в детстве катался на коньках на пруду.