Александр Савчук - Дневник валютчика, или Одиннадцать дней из жизни менялы

Я подхожу к своему магазинчику, если можно так выразиться. К универмагу, соседствующему с рынком, к его левой стене примыкают пристроенные еще в советское время открытые прилавки, для выездной, как я понимаю, торговли. Тут в известные, еще не столь далекие времена изредка «выбрасывали» кое-какие товары. С началом «дикой» торговли я тут и обосновался, это было еще в 1989 году. С тех пор и торгую здесь, владея тремя погонными метрами стола, за которые ежедневно плачу налог. Копеечный, конечно, но он всё время растет, гонясь за инфляцией. Никто мое место не занимает, или же мгновенно освобождают, когда я появляюсь, уважают как первого человека, начавшего здесь торговать, хотя за другие торговые места, а их тут всего десятка два, ведутся постоянные споры.

Володя, мой продавец, уже на месте, раскладывает и развешивает товар, а еще через несколько минут должна подойти второй продавец, старший – моя мама. Товар у меня обыкновенный – уже шестой год я торгую женскими блузками, теми, что пошивают в Одессе, в кооперативе, «под таиландские», разноцветные, в черный и белый горошек, пяти-шести моделей и всех размеров, в холодное время года к ним добавляются мужские куртки – «аляски»; иногда также турецкие джинсы и свитера. И еще кое-какие мелкие товары: ремни – мужские и женские всех размеров, расцветок и моделей, заколки-украшения для волос и прочее. Магазин у меня теперь уже больше как прикрытие, чем источник доходов, хотя случаются дни, что он приносит больше дохода, чем валютные операции. Я подсчитал что за последние несколько лет уже не менее трёхсот раз ездил в Одессу за товаром, нередко каждая такая поездка забирала у меня два дня. Приезжал в свой родной город автобусом около полуночи, выгружал прямо у дороги, затем до половины второго переносил товары, – а это обычно были десятки коробок, мешков, ящиков, – к себе домой; а после в шесть утра вставал, нагружал на плечи связки с товаром и шел на рынок, расположенный не менее чем в километре от дома. За этот период простудился – сквозняки в автобусах – не менее 50 раз, и однажды даже заработал воспаление среднего уха, то есть оглох на правое ухо, которое затем года полтора лечил. Я бы ни за что не занялся валютой, если бы магазин приносил стабильный доход, но со временем создавшаяся на нашем рынке и всё возрастающая конкуренция подкосила мой «бизнес»: те самые люди, которых я буквально «за ручку» привел за собой на этот рынок, уже через пару лет буквально «задавили», выжали меня с него. Это были так называемые «семейные мафии» из Готешт, Рошу, Московей и еще некоторых ближайших сел. Они сбились в группы – по десять и более человек, объединили капиталы, нажитые и одолженные, и стали закупать в Турции и Румынии товары по оптовой цене, которая мне была не по зубам, так как я работал в одиночку и с небольшим капиталом. Они и теперь торгуют рядом со мной, те, кого я за ручку привёл на рынок – Оля, Нина Гребешкова и Паша – к сегодняшнему дню настоящие воротилы местного рынка. С двумя последними всего несколько лет назад, до развала Союза, я работал в одном овощном магазине. Чуть дальше стоит Серега, весельчак и балагур, он торгует джинсами, аудио- и видеокассетами, всевозможной мелочёвкой, а также вибраторами и резиновыми фаллосами, которые прячет на столе среди других товаров, а иногда, ради смеха, вставляет их в зиппер (змейку) джинс. Все эти ребята теперь были моими конкурентами.

Вот потому-то и пришлось мне заняться валютой, хотя я и понимал, что это будет опасно, так как в руках у валютчиков, и все это понимают, сосредоточены порой немалые суммы, специфика у нас такая – работа с наличкой. То есть я валютчик по необходимости.

Поначалу проблема у меня была в том, чтобы эти самые деньги где-то взять, то есть одолжить. И одалживал: под проценты, и, как правило, под немалые, до пяти процентов в месяц. Это если считать в валюте. То есть если взял у людей десять тысяч долларов, будь добр верни через год шестнадцать тысяч. И брал ведь. И возвращал, естественно. И никого не волновало, осталось что-нибудь у тебя на руках в результате такого бизнеса, или нет…

А вот и мама моя, шагает бодренькой походкой, а ведь ей уже под семьдесят. Я ее в качестве продавца эксплуатирую круглый год, весь товар у нее дома держу, и порой его там столько, что пройти в квартире-двушке негде, сплошь тюками и ящиками все заставлено. Ее квартира теперь словно склад промышленных товаров, приготовленных к реализации, а заодно и продовольственных, но то уже для собственного пользования, об этом как-нибудь позже. Обнимаю маму, попутно даю ей ценные указания по работе. А наметанным глазом не забываю скользить по толпе людей, что постепенно собирается у входа на рынок. Валютчиков тут скопилось тоже немало, уже десятка полтора, хотя сегодняшний день, казалось, нам никакой особой работы не предвещает. Когда происходят перепады валют, что случается не так уж часто, у нас больше работы, люди избавляются от какой-либо из валют, которая по каким-то объективным или субъективным причинам объявляется нестабильной. А она вся нестабильная, исключая, пожалуй, его величество доллар, хотя и он, случается, падает по курсу в цене. Моё семейство – супруга и дочь – прошагали по рыночной улице, направляясь в школу, приветственно помахали мне руками. Я помахал в ответ и потопал к расположенной поблизости кафешке выпить чего-нибудь горяченького. Ко мне по дороге присоединился Иван Чекан, мой коллега и одновременно главный соперник по бизнесу. Он молод – 22 года, однако в бизнесе агрессивен и чертовски сообразителен. Такого лучше иметь партнером, чем конкурентом (так, я знаю, рассуждает и сам он по отношению ко мне), поэтому мы являемся друг другу одновременно и теми и другими. Кроме кофе с пирожными мы, борясь с холодом, пропускаем по рюмке коньяку, что, кстати сказать, случается не так уж часто. И дело, конечно, не в деньгах, мы себе можем это позволить, просто в нашей работе весьма важно быть трезвым. Затем мы с Иваном расстаемся, не забывая обменяться колкостями, что в течение дня случается, бывает, с десяток, а то и более раз.