Николай Углов - Ведьма. Рассказы. Публицистика

чебак! Прибежал к соседке. Она на радостях поцеловала меня:

– Молодец, Колюшок!

Дала два рубля. Быстрее ставит сковородку в печь и выгоняет меня из дома:

– Всё, всё! Иди домой!

Я смекнул, что тут что-то не то! Непонятная спешка с рыбой, и меня

выгоняет из дома…

Решил подсмотреть, что будет. Тихонько вернулся, залёг на завалинке и стал подглядывать через мутные нижние стёкла окошек.

Тётя Шура развесила, разложила на столе штаны, рубахи, положила

сверху несколько каких-то фотографий, вытащила из печки раскалённую сковородку, поднесла её к одежде и фотографиям. Губы бормочут не то заклинания, не то молитвы. Вдруг выхватывает из кастрюли живого чебака и бросает

на раскалённую сковородку. Он как подпрыгнет! Она подбирает его с пола и снова бросает! Чебак задымил, загорелся – копоть, гарь в избе коромыслом!

И надо же! Помог Долгополовой мой чебак! Присушила она местного охотника Яшку Дроздова, и он ушёл от своей прежней жены к ней навечно!

После Пасхи на деревне начинают катать и играть в яйца. Кто проиграл – отдаёт его победителю. Самый заядлый игрок Васька Зыкин. Вроде все проиграл, смотришь, опять идёт, выискал острое, как торпеда, яйцо и заранее хохочет. Васька – вылитый Петька из картины «Чапаев»! Курносый, весь в веснушках, чуб вихром, в сапогах и галифе, как взрослый мужик! Васька любил пошутить,

поиздеваться над своей подслеповатой бабкой. Вот Васька делает вид, что потерял пенал для ручек. Нарочно как бы ищет его и громко кричит:

– Чёрт, чёрт, поиграл, да отдай! Чёрт, чёрт, поиграл, да отдай!

Бабка при упоминании чёрта пугается, крестится, хватает деревянный половник и гоняется за хохочущим Васькой:

– Окстись, окаянный! Разве можно его упоминать? Бог накажет!

Ещё Васька любил заводить бабку по другому поводу. Возьмёт вареную картофелину и ест её с острия ножа. Бабка сердилась и говорила:

– Васькя! Что ты, стервец, делаешь? Не дай Господь, сатана увидит! Толкнёт под руку и нож в грудь!

А Ваське только это и надо. Он ещё больше распаляется, хохочет, распахнёт рубашку, приставит нож к голой груди, наступает на бабку и даже гоняется за ней:

– Ну, где твой чёрт? Пошто он не толкает нож? А? Чёрт! Где ты? Нет, бабаня, никого на свете – ни чёрта, ни Бога!

При последних словах бабка окончательно выходит из себя, вырывает нож из рук Васьки и наносит мощную затрещину.

Милый Вася! Зря, видать, ты гневил свою бабушку и Бога! С огромным сожалением я через много лет узнал, что мой деревенский друг Васька Зыкин был зарезан ножом во время пьяной драки…

Уже к весне по деревне прошёл слух, что у Ивановых ночью был домовой. Якобы, исчезла сука с кутятами. Она жила под печкой, где обычно живут в деревнях домовые. Но ещё страшнее было известие, что домовой якобы оставил свои следы на полу в хате. Вся деревня ринулась к ним. Мы с Гришкой Круковцом и Верёвкиным Колькой тоже пришли посмотреть. Из избы выходили какие – то бабки, крестясь и охая. Зашли и мы в хату. От ужаса обмерли. Прямо по центру комнаты кровавые красные следы от печки – вроде человек босой прошёл! Дед и бабка стоят на коленях перед иконой с лампадой и неистово молятся, кланяются. Выбежали мы перепуганные, навстречу другие идут. Гришка захлёбывается:

– Видели, какие огромные следы? Кровавые. Ужас, здоровый какой домовой! К чему бы это, ребята? Как он не задушил деда и бабку?

– А куриные следы на золе у печи видели? Ведь курей они не держат в избе. Откуда это?

– Да, дед с бабкой не похожи на шутников. Угрюмые оба всегда. А собака куда делась с щенками?

– Тут что – то не то! Страшно всё это! Вон, все бабки говорят – к худу это!

Мы ещё долго обсуждали это событие. Но всё вроде прошло, и забываться стало, как уже в апреле опять вся деревня толпилась у хаты Ивановы. Они оба угорели насмерть.

Бабки крестились и шептали:

– Это домовой закрыл им заслонку печи! Чем – то обидели они его…

В эту осень, мы узнали впервые вкус королевы всех местных ягод – клюквы. О клюкве мы и до этого много слышали, но теперь, повзрослев, стали ходить за ней сами. Собралась компания из пятнадцати ребятишек и девчонок. Повёл всех нас в первый раз на клюквенные болота отец Кольки Верёвкина. Он собрал всех, оглядел, покачал головой:

– Да, ребятушки! Собрались вы, как на банкет! Обувь, одежда, никуда не годятся! Сапоги, плащи на фуфайки – вот что надо! А еду хоть взяли? В поход идём на два дня, километров пятнадцать отсюда до болот клюквенных. Ну ладно, что делать… Условие одно: слушаться меня, не разбредаться. Когда будем идти по болоту – только шаг в шаг! Там уже не один утоп в трясине! Да и леших, кикимор, моховиков полно – можно заблудиться. Ну, двинулись!