Нэлли Журавлёва - Соло под аккомпанемент белой флейты

Будь Серафима Степановна, мать Наташи, даже совсем скромной в своих запросах, и то вряд ли потянула бы семью на свой скудный заработок. Будучи «верткой и двужильной», как отзывались о ней соседки, она подрабатывала шитьём на высокопоставленных – местного значения – особ, обшивая их, не скупившихся и на оплату своих заказов и на дефицитные товары – в то дореформенное время магазины являли покупателю пустые полки, – так что холодильник в доме не пустовал. Неплохим подспорьем был и огород, находившийся в личной собственности семьи неподалеку от двухэтажного, на два подъезда, деревянного дома, в котором жили Калистратовы.

Сама будучи «трудоголиком», Серафима Степановна не хотела такой участи для дочери. «Твой талант, – говорила она, – позволит тебе вырваться из нашей наследственной узды рабочих лошадок. Ты будешь жить красиво. Ты сможешь побывать в Париже!» Она делала ударение на слове «сможешь», вкладывая в него страсть собственного неосуществленного желания.

Париж был заветной мечтой Серафимы Степановны. В далеком школьном детстве она попала с родителями в зал импрессионистов Пушкинского музея в Москве. И с тех пор заболела любовью к импрессионистам и их родине. В школе преподавали французский язык, и школьница Серафима, вслушиваясь в приятную картавость «француженки», представляла, своих любимых художников, ей слышался голос Парижа. Переживая за каждую четверку по французскому, она усиленно занималась самообразованием. В то время еще не было ни в магазинах, ни на рынке никаких вспомогательных средств, которые могли бы помочь в освоении языка на слух. В распоряжении Серафимы были только словари, книги, тоже с трудом добываемые. Старшая сестра Варвара тяги к языкам не испытывала, родители – тоже: оба связаны были только с железом – работали на заводе. И Серафима, мечтая о профессии переводчика, варилась в собственном соку: «Только с такой профессией, – думала она, – можно побывать в Париже».

Но жизнь распорядилась иначе: профессия Серафимы была далека от юношеской мечты, но по-прежнему, все, что касалось Франции, волновало её душу и тешило надеждой, что когда-нибудь…

Один случай подорвал её веру в это «когда-нибудь». Она поняла: мечты для неё так и останутся мечтами.

Случай этот произошёл, когда Наташа перешла во второй класс, а сына, казалось, ещё не было в проекте.

Ангел на крыльях принёс в учительскую весть: школе выделено две путёвки во Францию. Сердце Серафимы Степановны радостно взволновалось в ожидании. В школе все – от директора до уборщицы – знали об её «парижской болезни». Профком, учитывая это обстоятельство, разумно распределил путёвки: одну, разумеется, – директору школы, другую – Калистратовой.

У Серафимы Степановны на глазах у всех выросли крылья. Обычно сдержанная и серьёзная, она поражала безудержной говорливостью, вдохновенно выкладывая свои познания об удивительной стране с именем Франция. Она собрала все нужные справки и, счастливая, считала дни до божественного отпуска.

И вдруг… Как гром среди ясного неба! Обухом по голове – новая, убийственная, весть! Городские – а может, какие-то другие – власти путёвку Серафимы Степановны отдали директору одного из продуктовых магазинов.

Серафима Степановна, не выдержав такого удара, с сердечной болезнью слегла в больницу.

После того она стала тешить себя надеждой на то, что, может быть, красавице доченьке доведётся испытать такое счастье – побывать в Париже.

Наташа перешла в четвёртый класс, когда на семью черной тенью лег уход отца. Наташа не сразу поняла, что он бросил их. Серафима Степановна говорила: отец уехал в длительную командировку, неизвестно, когда вернётся. Но иногда, просыпаясь ночами, Наташа слышала, как мама судорожно всхлипывала. В доме поселилась неприкрытая бедность, стало пахнуть валериановыми и сердечными каплями. Димка постоянно болел и много плакал.

Наташа училась уже в шестом, когда Димке исполнилось три года. Решили отпраздновать его день рождения. Ждали в гости Варвару Степановну. На столе были винегрет, колбаса и манник. В кухне шкворчала-жарилась картошка.

Имениннику был сшит новый костюм из старого маминого платья. На красивом блюдце для него лежало большое, красивое яблоко. Димка, встав на цыпочки, тянулся к яблоку, трогал его и облизывал палец. Наташа, увидев это, присела перед братом на корточки и нежно гладя его по голове, сказала: «Димочка, это тебе подарок на день рождения. Кушай». Вдруг её осенило: «А ещё знаешь, что я тебе дарю? – она кинулась к ящику своего стола и достала тетрадь и цветные карандаши, – вот, это тоже тебе». И, не плаксивая, вдруг часто заморгала и зашмыгала носом.