Марзия Габдулганиева - Форель и Полонез Огинского. Женские сказки

– Хочешь чаю, я хорошо завариваю.

Дружеский чай, дружеский треп… Да очнись ты, наконец, посмотри мне в глаза, подойди ко мне поближе…

Почему он молчит, и такой странный взгляд, заговори со мной, хочу утонуть, утонуть в твоем голосе…

– Скажи, чем ты занимаешься в свободное время?

О чем я? Вот оно, время – остановилось, а я о чем??? Какое счастье сидеть рядом с ним, быть так близко, и времени нет, и возраста нет, какой возраст, это мой мужчина, что ему сказать, чтобы не молчал, не ушел. Я уже не умею говорить нежные слова, я зачерствела, поймет ли он. Да, надо распрощаться, пока я не погибла.

– Как тебе чай с травкой?

О чем она? Вот оно – время долгожданной встречи, а она о чем??? Пойми же ты меня, я пьянею рядом с тобой, что же сказать, чтобы не испугать тебя, чтобы не потерять тебя, милая, любимая…

– Вкусный, с какой травой завариваешь?

Разделенные столом, они сидели молча, допив чай.

Встали.

ОН УХОДИТ! Не уходи!

ОНА ПРОЩАЕТСЯ! Остановись!

– Милый, я так долго тебя ждала.

– Любимая, вот он – Я!

Через улицу была махалля*. Жители махалли и заводских многоэтажек придерживались неписанного правила – никогда не переходить границу. Даже дети играли каждый на своей стороне. Пересекались только у магазинов, где на корточках сидели узбечки с разложенными на земле пучками аккуратно связанной редиски, свежей зелени и лучка в начале весны, или с бидонами ароматной ягоды в зависимости от сезона: черешни, вишни, абрикосов, винограда. Для каждой ягоды и каждого овоща была своя тара и своя такса. Зелень в пучке продавалась по десять – пятнадцать копеек, бидон ягод стоил от пяти до двадцати рублей, помидоры и огурцы кучкой, за кучку – рубль. Еще продавались ароматные лепешки, сложенные грудой в тазах, ароматные, с пылу, с жару, только что снятые с тандыра. Лепешки охотно и в большом количестве поглощались многочисленной детворой панельных многоэтажек. Сдал бутылку лимонадную за десять копеечек возчику с шара – бары*, купил лепешку.

Весной и в махалле, и в заводском районе начиналось буйное цветение деревьев. Не знаю, как в других южных городах, но в Ташкенте улицы и кварталы были засажены фруктовыми деревьями. Розовое кипение цветков персика, бледно – розовые покрывала абрикосов окружали и завораживали столицу, начиная с первых дней апреля. Голые до поры кроны деревьев покорно ждали, пока не отойдет буйный ароматный цвет, окутывающий дома, и только после этого осторожно выбрасывали нежные светло – зеленые листочки, которые с каждым днем становились все ярче и ярче, пока не набирали бирюзово – зеленый оттенок. После этого наступала очередь белого цветения черешни, вишни и яблонь. Эти деревья не цвели так безрассудно и одержимо, как персики с абрикосами, а степенно обзаводились листвой и лишь потом раскрывали тугие бутоны соцветий.

В марте и апреле воздух в городе насыщался ароматами фруктовых деревьев, благотворно действуя на жителей округи. Вокруг становилось больше улыбающихся людей, дети играли в мирные игры, забыв о драках, а неуступчивые узбечки отдавали десятикопеечный пучок зелени за пять копеек. Казалось, что не надо никаких лечебниц, никаких лекарств от болезней, а можно просто погулять среди этого буйного кипения цветов, чтобы все в человеке пришло в порядок, ушли все невзгоды, болезни и печали. Не случайно Новый Год – Навруз отмечается в восточных странах именно весной – первого марта, во время бурного расцвета всей окружающей природы.

В такое благодатное время родители с грудными детьми все свободное время проводили на улице. Малыши, убаюканные весенними ароматами и свежим ветерком, безмятежно спали в разнообразных колясках, а молодые мамаши сидели рядом на лавочках, греясь под теплым солнцем.

Мой сын, в отличие от других малышей, не засыпал в неподвижной коляске, поэтому я постоянно катала ее по кварталу. Прогуливаясь, выбирала места под персиковыми деревьями; их тонкий запах нежней других действовал на моё обоняние и инстинктивно манил к себе. Наклоняясь и разговаривая с сыном, агукающим в промежутках между краткими периодами сна, я, не поднимая головы, одним нюхом чувствовала, под какими деревьями мы сейчас проходим.

В середине апреля в знакомый букет ароматов вплелся едва различимый неизвестный запах. И, ведомая им, как магнитной стрелкой, я пошла по кварталу, заглядывая в разные уголки соседних дворов. Со стороны, наверно, это была очень интригующая картина – молодая мамаша катит коляску с ребенком, изредка останавливается, крутит головой, раздувая ноздри, и резко разворачивает коляску. Так я шла и шла по неведомому мне курсу, пока не поняла, что вот он – источник манящего запаха. Перед узбекским глинобитным домом росла акация, покрытая пушистыми дымчатыми цветами, и такой божественный запах шел от этих цветов, что не хотелось отходить. Сын тихо сопел, убаюканный долгой прогулкой.