Сейтек Семетей уулу - Обожествляя Чародея. Сочетание литературы и кинематографа

– Как обычно, в ОВ.

– Блин, снова к этим мошенникам? В городе же полно заведений!

– Просто мы уже, братан, забронировали там место. И телок тоже наняли. Новые. Недавно поступили на работу.

– Новые? – задал я вопрос, оживившись. – Что ж, в ОВ, так в ОВ… Поехали!

Казино-бар «Остров везения», по совместительству отель и – прошу прощения – бордель, был самым авторитетным в Бишкеке. Горожане коротко называли его «ОВ». Все здесь стоило очень дорого – и вход, и обслуживание, и трапеза, и выпивка, и особенно девушки. Поэтому ОВ посещали лишь самые богатые бездельники.

Персонал заведения отлично знал всех постоянных клиентов, потому что таковых было по пальцам пересчитать. И я также относился к этому немногочисленному «обществу олигархов», как любили величать себя эти толстосумы.

– О, Кирилл Игоревич! – приветствовали меня дюжие охранники. – Долго не было вас, дорогой. Пожалуйста, проходите!

Такое гостеприимное отношение они проявляли ко мне только, ибо догадывались давно, что Володя и Сыргак были всего-навсего моими «придворными».

Все те же лица, подумал я, когда мы очутились внутри. Приди в любое время – одни и те же рожи.

– Как дела, Кирилл, – бросил мне младший сын мэра, азартнейший игрок. – Рад видеть тебя.

– Я тебя тоже, – вяло и неискренне пробормотал я.

– Вчера 20 штук просадил! А буквально полчаса назад 5 штук выиграл, – глаза его округлились, и в них играл порочный огонек. – Присоединяйся к нам.

– Нет, – отказался я, а про себя вынес ему вердикт: бедняга, тебе никогда не выбраться отсюда, ты свихнутый маньяк.

Я уже видеть не мог автоматы и рулетку. Вопреки многообещающему названию заведения, мне здесь никогда не везло. Видно, не везло не только мне одному. Вот поэтому и расцветал ОВ. Поэтому и были жирными его два совладельца. Потому и катались эти жиртресты на здоровых «хаммерах», так как уже не влезали в обычные машины.

Мы расположились в заранее забронированных покоях. Пришли жрицы любви, официанты принесли вина, яств и… травку. А затем пошло-поехало. Зазвенели бокалы. Застучали ножи и вилки. Заработали челюсти. Задымились трубки, запахло коноплей. Замелькали расплывчатые видения в игривых глазах. Веселее забились сердца, и быстрее зациркулировала кровь молодая.

– Короче, расскажу вам анекдот, – начал Володя. – Собирает царь своих трех сыновей и объявляет: «Ну, дети мои, вы уже давно взрослые мужики, а еще в бобылях ходите. Давайте женитесь уже! Хочется быть дедушкой, внуков нянчить!.. Возьмите лук и стрелы и стреляйте туда, куда вам заблагорассудится. В кого попадете, с той и обвенчаетесь». Взял старший лук и пустил стрелу в сторону гор. Угодила стрела в глаз прекрасной дочери скотовода, и женился старший сын на одноглазой красавице. Второй брат пустил стрелу в направлении ночного клуба. Стрела полетела вихрем и вонзилась в ногу прелестной девушки, танцующей на шесте. Захромала она, но стала женой царевича. Больше всех не повезло младшенькому. Мало того, что он овдовел, даже не женившись, его еще разыскивает милиция. Ведь стрела этого несчастного пустилась туда, где на балконе особняка стояла единственная дочь прокурора, и попала ей прямо в сердце!

Взрыв хохота потряс всю комнату, люстры закачались, окна задребезжали, посуда на столе подпрыгнула.

– А вот еще один анекдот, – продолжил вошедший в страсть Володя, когда хохот ослабел. – Жили-были юноша и девушка. Юноша был – я подчеркиваю – безумно влюблен в нее. Однажды, набравшись храбрости, он сделал девушке предложение руки и сердца. Она ответила: «Я подумаю». Юноша сказал: «Я буду ждать». Она думала и думала, он ждал и ждал… Он отмечал свой вековой юбилей, когда она пришла к нему и промямлила застенчиво: «Я шоглашна». И женились они и жили долго и счастливо, то есть одну неделю. А потом их не стало.

Новый взрыв хохота – на этот раз более продолжительный. Мы все хватались за бока, а от напряжения на глаза навернулись слезы.

– Все… все… хорош! – выдавливал я из себя, хохоча. – Все… Володь… хватит рассказывать… Ха ха ха…

Я хохотал, парни хохотали, девушки хохотали. И чем меньше нам хотелось, тем упорней получался хохот.

Наступила тишина. Мы переглянулись и снова захохотали. Мы не могли контролировать себя. Это значило, что вино и трава, которую тут продавали открыто, делали свое дело. Сие сумасшедшее веселье длилось около получаса, но мало-помалу хохот сменился смехом, смех – легким смешком, тот – улыбкой, а улыбка, становясь менее диковиннее, – серьезным выражением лица.