Сейтек Семетей уулу - Обожествляя Чародея. Сочетание литературы и кинематографа

Рефери кончил болтать, и мы приготовились. Ударили в гонг, и я атаковал. Я хотел застать противника врасплох, но ничего не получилось. Он оказался обладателем превосходной реакции и интуиции. С легкостью минуя мои удары, И Ка Си успевал еще ответно наносить чувствительные хуки. Это окончательно разъярило меня. Я бился, забыв об осторожности и игнорируя советы, которые мне кричал Минжашар Жакшылыкович. Китаец же, в полную противоположность мне, сохранял невозмутимость и хладнокровие. Я наступал и загонял его в углы ринга, но он выходил блестяще из таких неприятных ситуаций. Близился к концу первый раунд. Остались считанные секунды.

«Что ж, я уложу тебя во втором раунде, – мелькало в мыслях. – Ан нет, второй раунд мне не нужен! Я вижу, у тебя открыта левая челюсть. Я проникну туда!». Я занес руку для нокаутирующего удара и в этот только момент понял, что мой противник специально открылся, чтобы перехитрить меня. Было уже поздно. Ничего нельзя было исправить. Мощнейший апперкот – и я провалился в «угольную шахту». Глаза мои застлал чернейший мрак… Казалось, это длится целую вечность… Постепенно тьма начала рассеиваться, и я различил смутные очертания каких-то лиц. Лица эти светлели и светлели, пока не превратились в лица склонившихся надо мной докторов. Нашатырный спирт и натирания висков ускорили мой приход в сознание. Я заметил также моего тренера, озабоченно уставившегося на меня. Даже оппонент мой нагнулся над лицом моим и сочувственно тараторил мне что-то.

Стадион скандировал имя победителя и название своей страны: И-Ка-Си! И-Ка-Си! Джонг-гуо! Джонг-гуо! И-Ка-Си! И-Ка-Си! Джонг-гуо! Джонг-гуо!

Когда я встал, поддерживаемый докторами, тренером и И Ка Си, стадион взревел, приветствуя и меня: Ки-рилл! Ки-рилл! Ки-рилл!

Человек, который несколько минут назад отправил меня в глубокий нокаут, теперь посадил вашего покорного слугу себе на шею и пронес по всему рингу. Этим самым он выразил почтение к своему сопернику.

Да, я проиграл и приехал в Бишкек с серебряной медалью и психологической травмой. Никогда раньше я не падал в нокаут. Конечно, нокдауны имели место, но нокауты – нет. Долго не мог я оправиться от депрессии. Не мог я простить себя за оплошность, которую допустил. Во мне было много спеси, слишком много, и я поплатился за это.

Минжашар Жакшылыкович утешал меня, как мог. Он говорил, что даже великие боксеры не раз претерпевали то же самое. Все тщетно: его увещевания не помогали. Я уже с полной уверенностью мог бы завершить занятия боксом. Однако Минжашар Жакшылыкович не хотел меня потерять. Он снова и снова толкал меня на тренировки и спарринги.

Если честно, я сам виноват в том, что произошло в Поднебесной. Действительно, поступив в университет, я стал меняться. Правда, и в школе нельзя было причислить меня к лику святых. Но университет испортил меня окончательно. Студенчество, по-видимому, пошло мне не на пользу. В школе-то я хоть тренировки не пропускал. А тут наблюдалась обратная картина: количество моих тренировок сократилось, я стал сачковать. Я решил, что лучше тусоваться в ночном клубе и пить прохладительные напитки, чем проливать пот в боксерском клубе.

Даже после знаменательного поражения я продолжал свое непохвальное поведение. Более того, я сделался еще хуже. Совершенно потеряв к боксу интерес, я вымещал свою злость на обычных людях. Тот проклятый нокаут превратил меня в настоящего подлеца.

Бедный тренер, осознавая, что я пропадаю, не отступал и назойливо пытался пробудить во мне прежнее рвение. Я очень уважал его, потому и таскался в зал. Но делал я это нехотя. Если бы я ослушался Минжашара Жакшылыковича, то обидел бы его, притом порядком.

Лежа на кровати, я проклинал всех – моих родителей, моего тренера, мою девушку, этого… новенького. «Черт их всех побери! – буйствовала моя душа. – Какого рожна они поганят мою жизнь! Всю ее травят они!.. Эти двое – папаша и мамаша – на старости лет с ума сходят! А когда этого не бывало?.. Какого черта, мать его, Минжашар Жакшылыкович так настырно пропихивает меня на ринг! Что еще ему надо? Пускай продвигает кого-то другого из своих многочисленных подопечных! Что он лезет ко мне?! Почему в покое не оставит?! Пусть сам выходит боксировать! Я ему однажды выскажу все, что накипело!.. Вот тварь, а, эта Наташа! Ишь ты, столько лет ходила, задрав нос, никого не одаривала ни взглядом, ни комплиментом, и вдруг на тебе – нашла этого, как его там, Азата „очень даже ничего“. Тут пахнет интрижкой, я это чувствую. Да, они, наверно, уже давно снюхались. Они оба морочат мне голову! Этот сукин сын на редкость привлекателен. Черт его подери! Без сомнения, он назло мне перевелся в мой университет, чтобы досадить, втоптать меня в грязь… Такое впечатление, что все они сговорились против меня… А может, так и есть?.. Да, да, все они сговорились против меня! Они все так и желают испортить мне настроение!..».