Алёна Марьясова - За два часа до снега

«Выздоравливай, двоечница!» – «бзыкнула» СМС на Варином телефоне рано утром. Телефон вздрогнул, услужливо засветился и замер в ожидании руки хозяйки. Не дождавшись к себе никакого внимания, экран погас.

За час до этого Лёнька звонил и тарабанил в дверь квартиры семьи Калинка, пока наконец заспанный Николай Сергеевич не открыл ему. Коротко пояснив ситуацию и закрыв за Лёнькой дверь, Николай Сергеевич вернулся в комнату Вари, где он провёл ночь на раскладушке. Дочка, бледная и осунувшаяся, крепко спала, разметав ещё более чем обычно кудрявые волосы по подушке. Он поправил одеяло и поцеловал её в холодный, с испариной лоб. Варя вздрогнула.

– Пап, где мама? – прошептала она хриплым голосом.

– Маму срочно вызвали в институт, там у них что-то в лаборатории случилось. Спи.

Окончательно открыть глаза Варя смогла только к обеду. К тому времени папа уже приготовил плов и заканчивал с блинами. По всей квартире шли чудесные ароматы, только Варьку они сегодня не впечатляли. В ночной рубашке, лохматая, тихо, словно привидение, она появилась на кухне за папиной спиной и сначала присела, а потом прилегла на мягком диванчике, у стола.

Варя любила кухню. Во время ремонта папа её расширил и обшил деревом. Мама связала оригинальные шторы с пуговицами из сучков, которые выпилил папа. Варя зашлифовала их наждачной бумагой, а потом покрыла лаком. Люстру смастерили из старого каркаса и ниток в тон шторам. К ней подвесили глиняные разноцветные колокольчики. Вся стена над диваном была увешана Вариными и мамиными работами: расписными тарелочками, деревянными ложками, картинами по батику, небольшими корягами, похожими на причудливых животных. Они сшили несколько красивых подушек на диван. На полке за диваном стоял папин допотопный кассетный магнитофон. За ним – батарея кассет с бардами, Цоем и ДДТ. Справа на стене папа закрепил небольшой телевизор. Тут он смотрел новости и футбол. Просторная, светлая и очень гостеприимная кухня семьи Калинка согревала своим теплом всех, кто заглядывал к ним в дом.

Папа повернулся со сковородой в руках и увидел Варю.

– Проснулась, лапочка? Как ты? – он ловко перевернул блин в воздухе и тыльной стороной ладони поправил очки.

– Так себе.

– Ещё бы. Так перегорела ночью. Есть будешь? Я плов сварил.

– Нет. Не хочу. Тошнит.

– Ты зачем встала? Тебе лежать надо.

– Я и лежу, – Варя улыбнулась. – Я тут полежу, ладно, пап? Немножко. Ты на работу уже не пойдешь?

– Полежи, моя хорошая. Я отгул взял.

Николай Сергеевич принёс плед, тёплые носки, укутал дочь и протянул ей градусник. Варя молча взяла его и засунула под мышку. Он молча поставил перед ней кружку с горячим брусничным морсом. Варя молча стала его пить. Они с папой подолгу могли молчать. И было им тихо и хорошо вдвоём.

Негромко работал телевизор. Папа смотрел какую-то передачу про рыбалку. Варя была рада вынужденным выходным. У неё появилось время передохнуть и всё обдумать. Она прочла Лёнькино сообщение сразу, как только проснулась, но почему-то ничего ему не ответила. Заряд аккумулятора был на исходе, но она не подключила телефон к розетке, бросив его на кровать.

В душе её образовался ворох чувств, в котором она не могла разобраться. Почему она сердилась на Лёню? За что? Почему Саша ей так не понравилась, чем она её зацепила? Она красивее Вари? Талантливей? Успешнее? Зачем Варя сравнивает себя с ней? С Варей такое случилось впервые. И она себе в этом состоянии не нравилась. Она вынула градусник из подмышки: он показывал 35,7. «Я умираю, – саркастично подумала Варя, – вероятно, от заниженной самооценки».

В коридоре запиликал домашний телефон, папа взял трубку с базы и пришёл с ней на кухню. Протянул дочке:

– Тебя.

– Варь, привет! Ну как ты? Чего-то пропала, на сообщения не отвечаешь, после уроков звоню – ты недоступна. Я только домой зашла, давай на домашний звонить. Ты там жива, вообще? Вершинин сказал, заболела, – Лерка, как всегда, выдавала десять слов в секунду.

– Привет. Заболела. Но жива.

– Что, температура, да? Понятно. Ну, лежи, отдыхай. Я тебе скину домашку позже. Там не много. У нас сегодня две контрольных было: по алгебре и по химии. Да фигня, ты напишешь потом. Я чего сказать-то хотела, слышь? Ты чего молчишь? Слышишь меня?

– Слышу.

– Ага. Да эта, Шмитка-то, новенькая. Она же с Вершининым сегодня уселась! Я опоздала, забегаю в мыле, села. Смотрю – она на твоём месте сидит. У меня чуть шар не выпал. Вот наглая, думаю! Ну, я тебе скажу! Подошла к ней на перемене, говорю: «Ты чего это место чужое заняла?» А она мне: «Не твое дело!» Я офигела. Слышь, Варь?