Алёна Марьясова - За два часа до снега

Тем временем Сашу спустили. Из размышлений Варю выдернула вспышка фотоаппарата, которая, ударив по глазам, на мгновение её ослепила. Перед ней стояла абсолютно счастливая обладательница хорошей и, судя по всему, очень дорогой камеры.

– Варенька, ну что ты такая кислая?! Улыбнись! – не успела Варя опомниться, как Саша быстро сделала ещё несколько кадров.

Варя встала:

– Я не люблю фотографироваться.

– Ой, а зря! Я хорошо делаю портреты. У меня все красиво выходят. Даже… – Саша смерила Варю взглядом, прищурилась и захохотала. – В общем, все! Ладно, не обижайся. Это я так шучу!

Варя взглянула на весёлую Сашу исподлобья и пошла к отцу.

– Пап, я что-то устала, голова болит. Можно, я пойду домой?

Николай Сергеевич обнял дочь за худенькие плечики, поцеловал её в лоб и обеспокоенно посмотрел в глаза:

– Ты не заболела, моя хорошая? Температуры вроде нет.

– Нет, пап, просто устала.

– Заяц, давай так. Ты не уходи одна, не надо. Поздновато уже для одиноких прогулок. Мы сейчас ещё по одному кругу новичков прогоним и на этом завершим. Я и сам хотел сегодня пораньше закончить. У нас с мамой для тебя сюрприз.

Она кивнула и улыбнулась отцу вымученной улыбкой. Сюрприз – это хорошо. Сюрпризы она любила.

Варя пошла в раздевалку, медленно переоделась и снова села. Она ничего не могла с собою поделать. Силы её покинули. Её бесила в самой себе эта черта: прямая зависимость наличия физических сил от настроения. Почему, ну почему она не могла быть таким энерджайзером, как Лерка, например? Или оставаться всегда собранной и сильной, как Ксю? Нет же. Ей выдавалась энергия ровно в соответствии с уровнем позитива в её душе. А сейчас позитив куда-то испарился. Куда? И, главное, почему?

Даже отсюда, из раздевалки, она слышала Сашин хохот. И он её бесил. Что конкретно бесило, понять она не могла. Но было плохо.

Смеркалось. По дороге домой, пиная кучи жёлтых листьев, Лёнька трещал без умолку. В отличие от Вари, он пребывал в чудесном расположении духа.

– Слушайте, ну эта Сашка артистка, я ей говорю: «Ноги выпрями, не жмись к стене!» А она обнялась с зацепом и не отпускает. Ни вперёд, ни назад. Даня ей: «Разожми руки, я тебя спущу на веревке!» А она смеётся и держится. Пришлось мне подлезть и отцепить её. Только повиснув, поняла, что это не страшно.

Николай Сергеевич неодобрительно крякнул:

– Я видел, как ты геройствовал. Сколько раз говорил: без страховки не подниматься так высоко. Тебе хоть кол на голове теши.

– Да я же быстренько, Ник Сергеич! Калинка, Сашка на сноуборде катается. Она обещала и меня поставить. Бартер, так сказать. Мы её – скалолазанию, она нас – сноубордингу. Поедешь с нами?

– Поживем – увидим, – мрачно пробормотала Варя.

– Ой, какие мы важные! Как бабуля, отвечаешь прям. «Поживем – уви-и-идим»!

Лифт сломался. Поднимаясь по лестнице, уже снизу услышали, что на третьем этаже, как всегда, весело. Верка-самогонщица из тридцать третьей денно и нощно щедро торговала товаром. Трое клиентов спали прямо в лестничном пролёте, между вторым и третьим этажом. Запах соответствовал. Варя, Лёнька и Николай Сергеевич перешагивали через «синяков» под истошные крики какой-то пожилой женщины, долбившейся в квартиру №33. Женщина была, мягко говоря, нетрезва и едва выговаривала слова:

– Открой! Вера! Открой мне! Это я, Зоя! Я знаю, ты дома. Открой!

– Какая ещё Зоя? – орала Верка с другой стороны запертой двери. – Не знаю никаких «Зой». Всё! Лавочка закрыта. Закрыты мы, слышь? Иди домой.

– Ладно, – женщина едва стояла на ногах, – я уйду. Но я вернусь. Завтра. Поимей в виду, Вера! Я вернусь!

– Видать, новенькая, пароль не знает, – усмехнулся Лёнька.

От подъездных ароматов Варю затошнило. Зайдя домой, она упала в мамины объятия и, отказавшись от ужина, быстро помылась и ушла спать.

Без сил Варя рухнула в кровать, которая сначала медленно поехала влево, а потом закружилась в странном танце, словно осенний лист. Она слышала, как родители разговаривали на кухне. До неё донеслись обрывки папиных фраз: «…никакая сегодня, вообще не лазила…» И после услышала мамино, тревожное: «…не заболела бы».

Последнее, что успела подумать Варя перед тем, как провалиться в тяжёлый сон, было: «Сюрприз… Пап, какой сюрприз? Ты не сказал…» И забылась. Она не слышала, как спустя полчаса мама потрогала ей лоб, а ещё через три часа папа вызвал скорую, чтобы сбить высокую температуру, которую, родители уже знали, ничем, кроме укола, не собьешь.